Глава 12
Дуэль с Ганотом, забота о друге, и, подозреваю, отказ от вступления в чёрную сотню, несколько сломили стену отчуждения между мной и десятком. Любви как бы не было, большого уважения тоже, но игнорировать перестали. Хотя… возможно это и не из-за моих достижений, а из-за того, что я, после того как младший Лакин довольно вяло отреагировал на приказ, вместо наказания, вывел на тренировочный мечный бой и слегка пообхаживал бока деревянным клинком. Понятно, что бой был не честным, во-первых, я пользовался магией, а во-вторых, я с удивлением узнал, что воины мечом владеют на уровне палки. Но цель оправдывает средства – всю спесь, как рукой сняло. Причём почти со всех. Люди всё-таки такие создания, по-хорошему, ну никак не понимают.
Через пять месяцев пришло письмо от отца. С учётом местной специфики доставки это очень-очень быстро. Ведь ещё и надо узнать, куда отправлять. Это говорило только об одном – за моей судьбой наблюдают. Мелочь, а приятно. Текст письма был довольно деловым, скорее даже сухим. Кратко перечислялись последние новости, а именно то, что Корндар, наконец, открыл своё производство бумаги, а Симара забеременела. В конце письма указывалось, что вместе с письмом мне высылается пять империалов. Деньги, разумеется, мне уже передали, и это было совсем даже не лишним, так как жалованье, оказывается, выдают либо раз в полгода, и то не всё, а треть, либо если едешь в отпуск. То есть как отпуск – как раз вот то временное исключение из войск, про которое нам рассказывали наши стражники, когда мы с Ротимуром ехали на обучение. Хорошо вот Заруку – его тысяча стояла рядом с Якалом и он за небольшую плату дракону, числился на службе, по факту пребывая дома. В общем, так уж совпало, что прибыли мы в свою тысячу как раз после выдачи жалования, то есть до следующего, сейчас оставалось ещё две луны, с учётом четырнадцати лун в местном году, а я уже был на мели – есть то, что варят в общем котле, было, мягко говоря, не вкусно. А вот в офицерском, то есть сотницком… Но там, десятникам, только за деньги. Причём официально. Да и питание Ильнаса приходилось оплачивать. Да и… чего греха таить, вино тоже денег стоит.
– Лигранд у себя? – раздалось у шатра.
Мой титул незаметно перерос в прозвище – как-никак я единственный лигранд в тысяче, а Элидаров было ещё два. Судя по писклявому тембру, интересовался мной младший воин сотника.
– Ага, – ответил голос Ильнаса.
– К сотнику, скажи, вызывают.
– Ты посыльный, ты и говори, – Ильнас буквально за пять лун службы заматерел и научился огрызаться. Во многом этому поспособствовал статус любимца тысячи, приобретённый им буквально за первых пару рук пребывания здесь. В принципе Ильнаса можно было даже не кормить – другие накормят. Вчера вообще с пирожком пришёл. Где можно достать пирожки в поле, так и осталось загадкой.
– Тебе что, сложно?
– Он интересоваться начнёт: зачем, когда, а мне некогда это всё выпытывать у тебя. Ещё лошадей купать надо. Иди сам докладывай.
– Ну, тогда доложи что посыльный.
Я отложил письмо и вышел из шатра.
– Вот, посыльный, – Ильнас даже не встал с бревна, на котором украшал узду. На мой взгляд, правда, не украшал, а портил – он насмотрелся на бахрому по краям сбруи в верховом десятке и захотел такую же. Но, детские руки есть детские руки. Так же как у верховых, у него не получалось и в итоге добротная сбруя без лишних выкрутасов потихоньку стала напоминать лохмотья нищего.
– Лигранд, вас к сотнику, – доложился посыльный.
– Зачем?
– Я не ведаю, – глаза посыльного забегали.
– Нинут, я ведь не первый день тебя знаю…
– Да-а, там-м, сотня Латана луну назад с границы вернулась…, – замямлил парень. – Только вы не говорите, что я рассказал.
– Конечно. Слово лигранда.
– А у них трое в селе набедокурили. Девку, вроде как, спортили. Приехал балзон, с чьей деревни девка, требует оплаты за то. Ну и теперь, тех троих наказывать будут.
– А я тут причём? – Пока разобраться в путаном рассказе посыльного я действительно не мог.
– Так…, у нас всего двое – десятник Суин, его сотня в Северные земли ушла и десятник наказ…, вашего десятка это делал.
За глаза наш десяток называли наказанным, а меня, то есть мою должность, десятником наказанных, но мы, и я в том числе, были не в восторге, так как смысловое значение это слово несло ближе к «уголовникам». Наказанными называли рабов, попавших в рабство за нарушение закона. Но в этот раз я не стал заострять внимание на оговорке посыльного.
– Что делали то?
– Палками били.
– О, как! Ну, знаешь ли…
– Да я то тут причём. Рут вас вызывает.
– Ладно, иди. Сейчас буду.
– Шрам! – Как только посыльный скрылся за углом, крикнул я в сторону шатра десятка.
Сам десяток был сейчас на заготовке дров, мы вообще часто туда попадали, а вот Шрам, точно знаю, отлынивал, как собственно и я сам. И также точно знаю, что слышал разговор с посыльным.
– Чего?
– Покажись из берлоги. Сколько можно спать.
– Ну? – Покопошившись, он, наконец, вылез из шатра и неспешно подошёл ко мне.
– Гну.
– Что надо, десятник? – Поправился он.
Я вздохнул. Спор этот практически с первого дня. Нормально разговаривать парни принципиально не хотели. На все мои замечания реагировали фразой: Так мы деревенские, грамоте и разговорам не обучены. Тут даже показательные «тренировки» не помогали.
– Бегунок правду говорил?
Неофициально посыльных и младших воинов называли «бегунками», так что Шрам понял о ком речь.
– Да. Было такое. Прежний десятник палками ведал.
– А кстати, куда он делся?
– Упал в лесу неудачно и шею сломал.
– Вы что ли его? – Усмехнулся я такой формулировке.
– Да чего ты нас за зверей держишь? Не мы. Хватало у него «друзей».
– Понятно. Расскажи, что за работу мне пытаются подкинуть.
– Да ничего хитрого. Поднимаешь палку и опускаешь.
– Не ёрничай!
– Платят неплохо. Десять палок – башок. Только вот кто-то поймёт, а кто-то…, за глаза палачом да палочником звать будут. Рубить головы не заставят, это дело сотников. А вот палками, столбом позорным, кандалами, будешь ты ведать.
– И что, это числилось за вашим десятником?
– Да. Ты ж уже спрашивал.
– Как отлинять?
– Никак. Сначала спросят добровольно. Откажешься – прикажут.
– Понятно. Сходи десяток проверь.
– Да куда они денутся?
– Никуда. А вот дров не нарубят. Вместе с тобой тогда будем комаров кормить.