— Вы ошибаетесь. Все, что нужно мне, это покой. И свобода.
— От кого? — мягко произнес Итор.
— Ото всех! Всех вас! Как же я вас всех… — она осеклась и замолчала, отвернувшись. Стащила с кровати покрывало, завернулась в него, прячась от мужского взгляда.
Советник подошел ближе, и Оникс с трудом заставляла себя оставаться на месте, а не рвануть в купальню.
— Ото всех? Не думаю. — Советник остановился совсем рядом, так что она почти чувствовала тепло его тела. Наклонил голову, заглядывая в синие глаза девушки. Его дыхание коснулось ее виска, и раяна дернулась, желая отодвинуться. Но советник к ней не прикоснулся. — Ты бежишь лишь от одного человека. Только от одного… Почему твой цветок сегодня раскрылся? Скажи мне, Оникс.
— Я не знаю.
— Разве? — он склонился еще ниже, так близко, словно хотел поцеловать. — Разве не знаешь? Может… ты вспомнила? Или увидела? Его. — Дыхание щекотало кожу. — Того, кого ты не можешь забыть, как ни стараешься.
— Я не понимаю, о чем вы.
— Твое сердце учащает свой ритм, когда я говорю о нем… Ты боишься, раяна? Или ждешь? Что произошло сегодня на площади?
— Я уже все сказала!
— Ты не сказала ни слова правды.
— Мне нечего добавить!
— Почему цветок открылся, Оникс? Скажи мне! Из-за того, что ты увидела в толпе Рана Лавьера? Так?
Девушка гневно посмотрела в светло-серые глаза мужчины, прищурилась.
— У вас отличное воображение, советник. С чего вы это взяли?
— Ты упряма, — в голосе Итора скользнула насмешка. — Цветок открылся из-за него? Или будешь и дальше врать?
— Вы ошибаетесь! — Оставаться на месте становилось все труднее, но неожиданно советник отошел, словно потерял к девушке интерес.
Оникс вздохнула с облегчением.
— И все же тебе стоит подумать о моих словах, — обронил он, неспешно направляясь к двери.
— Каких? — не поняла раяна.
Он на ходу поправил пышные манжеты и вышел, не ответив. Оникс медленно сползла по стене и обхватила голову руками. Она не понимала, что происходит вокруг нее, лишь осознавала, что попала в водоворот дворцовых интриг, в которых она лишь маленькая соринка. И как выбраться из этой губительной воронки, она не представляла.
Зачем являлся советник? Чего хотел от нее? Непонятно.
Одно радует, после его визита прислужницы в покои Оникс не вернулись, оставив наконец девушку в желанном одиночестве.
* * *
— Назови мое имя, раяна.
Она сопротивляется. Все еще сопротивляется, хотя его губы заставляют тело девушки дрожать, выгибаться и истекать любовным соком. Он любит ее вкус, любит чувствовать на языке терпкость ее желания, любит доводить до той точки, когда ее сопротивлениестановится беспомощностью, а после — страстью. На этот раз он использует пальцы, потому что хочет смотреть ей в глаза. Видеть, как туман наслаждения застилает их синеву, как приоткрываются упрямо сжатые губы, как запрокидывается голова. Конечно, она снова скажет, что ненавидит его.
И тогда он уберет ладонь от ее лона, прижмет палец к ее губам.
— Не хочешь? Правда? Оближи, Оникс. Возьми в рот и оближи.
Она тяжело дышит, смотрит со злостью. Но губы открываети проводит языком. Потом в синей бездне ее глаз появляется что-то новое… и девушка медленно втягивает его палец в рот, выталкивает языком, снова втягивает…
— Думаешь, только ты умеешь дразнить, аид?
Игра? Оникс хочет поиграть? С ним?
Что лишает его остатков разума — понимание этого или ощущения? Влажность шелкового языка, губы, посасывающие его палец…
Он откатывается рывком, встает у кровати, не отрывая тяжелого взгляда от раяны. Манит ее пальцем, указывая вниз. И она улыбается. Медленно, насмешливо, встает на колени, а потом скользит по меху покрывала, словно кошка, выгнув спину и отставив круглые ягодицы. Приближается к краю, смотрит снизу вверх. От ее позы, от подчинения у него перехватает дыхание. Оникс подползает еще ближе, теперь ее пухлые губы так близко… И так хочется почувствовать их…
Но он не двигается с места. Лишь смотрит на нее, такую…
— Оникс…
…Проснулся от собственного стона. Тело в испарине, губы сухие, и желание так сводит с ума, что дышать больно. Эти сны доводили до безумия. И самое страшное, что он не хотел просыпаться. Иногда ему в голову даже закрадывалось желание надышаться запрещенным дурманом, что привозят контрабандисты из Черных земель. Его дым погружает в сон, сладкий сон, который так реален. Этот сон все длится и длится, он может продолжаться сутками, пока тлеет палочка дурмана.
Пристрастившиеся к нему умирают от истощения, потому что не едят и не пьют, они грезят и подыхают с блаженной улыбкой на иссохшихся лицах.
А другие сходят с ума, отказываясь возвращаться в бренный мир и желая вновь оказаться в стране своих снов.
И Лавьеру казалось, что он в шаге от этих безумцев. Оникс снилась ему, и ему хотелось остаться в реальности сновидения. Там он был почти счастлив.
Ран выругался сквозь зубы, перекатился, встал с кровати, направляясь к купальне.
Надо выбросить раяну из головы. Слишком много дел, чтобы думать о ней. Или чтобы чувствовать.
* * *
— Итак, что я должен делать?
Дом Кристиана Нерра — двухэтажный и основательный — был похож на своего хозяина, бывшего сумеречного, похороненного семь лет назад. Когда-то Верховный аид империи лично «убил» пса. И был единственным, кто не только знал о его воскрешении, но и мог пройти преграду, окружающую огромную территорию в лесах Вересовой Впадины, принадлежащей «покойнику».
— Ты неплохо устроился, — Лавьер остановился напротив кабаньей головы, что скалилась на него со стены. Рядом косил стеклянными глазами дикий медведь.
— Не жалуюсь, — Кристиан налил в глиняную кружку вино. — Здесь точно лучше, чем в Цитадели. Или на службе у императора. Что прежнего, что нынешнего. Ты же знаешь, мне честолюбия не досталось при раздаче. Я вполне доволен жизнью отшельника.
— Что знаешь об изменениях во дворце? — Лавьер продолжал рассматривать звериную пасть.
— Слухи, — усмехнулся Кристиан. — Порой приходится выбираться в ближайший городок. Там разное болтают. Я предпочел бы узнать из первых уст.
Ран пожал плечами.
— Темный Владыка превратился в мумию, престол занял Ошар, как мы и предполагали. Но мальчишка слишком слаб: ни силы, ни влияния, ни поддержки. Сам знаешь, кто стоит за его плечами.
Кристиан мрачно кивнул.
— Главное, чтобы наш владыка не породнился с какой-нибудь принцессой из Чиара, — обронил Кристан. — Тогда он получит и поддержку, и дополнительные войска.
