Оникс стало нечем дышать, и даже легкое шелковое платье показалось тяжелым. Захотелось избавиться от него. У айда не существовало табу или запретов. И не было ни капли стеснения. Он делал то, что хотел, нарушая все нормы приличия и раз за разом провоцируя Оникс.
— Нет?
Он повторил вопрос, насмешливо и жадно глядя ей в глаза. И Оникс сдалась.
Сверкнула глазами, а потом медленно подошла, качнув бедрами.
— Не знаю… надо подумать.
Оникс лукаво улыбнулась. В конце концов, играть в эти игры она тоже научилась. У нее был отличный наставник. К тому же в ней текла горячая кровь раяны. И еще она любила этого мужчину.
Ран рывком дернул ее к себе, забираясь ладонями под длинный подол, торопясь добраться до кожи. Коснулся горячими пальцами внутренней стороны ее бедра, вскинул голову.
— Значит, нет? — усмехнулся он. Нательных лент на Оникс не было.
— Слишком жарко, — отбила раяна. Она оперлась на его плечи, дразня и соблазняя. Ран не двигался, позволяя ей вести в этой игре, лишь смотрел в синие глаза.
Оникс опустилась, тихо застонала. Приподнялась и снова опустилась, наслаждаясь и ощущениями, и его хриплым дыханием, и голодом во взгляде. Вверх и вниз. Вверх и вниз… скольжение и толчки, нежные губы, сильные руки… Вверх… и вниз.
— Оникс, — он замер на миг перед самым взрывом, разорвал поцелуй, чтобы увидеть ее затянутые дымкой наслаждения глаза. — Пожалуйста… — просить он так и не научился. Но ради этого желания был готов на все. — Оникс. Подари мне дочь.
Вверх и вниз. И столько внутри нежности и любви, что хочется плакать. Близость — лишь возможность что-то сказать… Иногда то, что не могут произнести губы. Надо только услышать.
— Чтобы ты перерезал всех, кто на нее посмотрит? — дыхание одно на двоих…
— Чтобы стать еще счастливее…
Сплетенные пальцы, соединение телами… или душами? На груди Рана до сих пор сизый рисунок — словно отпечаток лозы, обвивающей шрам.
И взрыв наслаждения — тоже один на двоих.
— Кажется, ты придумал новый способ привязать меня к себе? — Оникс нежно поцеловала его в губы, не спеша менять позу. — Решил сделать мне кучу детей, чтобы я точно никуда не делась?
Ран положил ладонь на ее затылок, зарываясь пальцами в белые волосы, проложил дорожку поцелуев от губ до мочки уха. Прикусил, заставив Оникс вскрикнуть.
— А ты все еще тешишь себя надеждой, что когда-нибудь освободишься от меня, раяна? — насмешливо спросил он. — Даже не мечтай, саанма…
— Шер саан, Ран…
Он задохнулся, а Оникс тихо рассмеялась. Они смотрели друг на друга, улыбаясь и вдыхая упоительный запах лори…
В дверь застучали, прерывая этот молчаливый обмен взглядами, в котором было больше, чем можно сказать словами.
* * *
— Светлейшая повелительница! — прислужница склонилась, на ее круглом лице застыло такое изумление, что Оникс встревожилась не на шутку. Она уже успела привести себя в порядок, Ран тоже оделся.
— Что случилось?
— Там… там!
— В чем дело? — Ран нахмурился. Выглядел он спокойным и расслабленным, не то что слегка растрепанная императрица.
— Там такое!
— Вам стоит это увидеть, — у дверей насмешливо улыбался Кристиан, и Оникс радостно вскрикнула. Старого друга они не видели почти год, он не любил жизнь в столице.
— Да что случилось?!
— Выйдите на балкон.
Оникс метнулась к створке, но Ран оказался там раньше, по обыкновению закрывая ее собой. Кристиан рассмеялся. Оникс попыталась выглянуть из-за плеча, но Лавьер отодвинулся, лишь убедившись, что опасности нет.
— Небесные заступники… — прошептала Оникс, когда наконец увидела.
На дворцовую дорожку опустилась птица. Белые крылья. Хищный загнутый клюв. Желтые умные глаза. Птица, только размером с лошадь. И самое невероятное, самое изумительное, что за огромными крыльями в седле сидела девушка.
— Не стрелять, — приказ Верховного заставил арбалетчиков убрать оружие.
Девушка подняла голову, окидывая взглядом и дворец, и людей, глазеющих из всех окон, и парк, в котором ее окружили мужчины в черной одежде.
— Я ищу сестру, — звонко сказала она, откинув распущенные рыжие волосы. В ее голосе не было страха. — Одну из своих потерянных сестер. Я ищу Оникс. Мы получили ее послание.
Рыжая подняла ладонь, и с нее слетел голубь. Один из тысячи голубей, что отправляла Светлейшая на поиски.
Понимание перехватило горло, и Оникс вцепилась в ладонь Рана. Оказывается, он все это время держал ее за руку.
— Это же… — прошептала Светлейшая. — Это…
— Да. — Ран улыбался.
— Раяна?
— Нет, — мягко поправил он. — Раяны.
Темные тени поползли по парку, словно на небо набежали тучи. Длинные, крылатые тени огромных птиц, которых никогда не видели в империи. И на каждой сидела девушка. Светлые, рыжие или жгуче-черные волосы развевались на ветру или были заплетены во множество кос.
Сумеречные уже давно опустили свои арбалеты и клинки и лишь молча смотрели, как у парковых фонтанов, деревьев и клумб опускаются невиданные белые альбатросы, принесшие раян…
* * *
Оникс уснула в платье — слишком вымотал ее этот день. Лиер снова сбежал от няни и устроился рядом с мамой, уткнувшись ей в плечо. Ран снял перевязь с оружием, скинул одежду, бесшумно прошел в купальню. Вернулся в одних полотняных штанах, опустился на кровать. Притянул к себе сразу обоих — и Оникс, и сына. Закрывать глаза не хотелось. Порой Лавьер ловил себя на том, что не хочет засыпать, опасаясь проснуться и не найти рядом тех, кто стал смыслом его жизни.
Иногда он думал о том последнем предсказании Морганы. Какое слово не сказала ему прорицательница?
А впрочем…
«Девушка с цветком на спине никогда тебя не оставит». Пусть будет так.
Ведь он сделает все, чтобы это было именно так.
ЭПИЛОГ
Рыба ударила по воде серебристым хвостом, показала бок и, блеснув, ушла в глубину.
— А-а-а, зараза! Сорвалась, — с досадой сказал Рысый. Его спутник по обыкновению промолчал. Волна билась о борт лодки, качая утлое суденышко и толкая его к отмели.
Рысый покосился на парня, что сидел напротив. Разговаривать тот не любил. О себе не рассказывал. Впрочем, Рысый и не любопытничал. Парень жил в его доме, помогал с нехитрым хозяйством, соглашался, когда старик звал его на промысел.
Он появился на берегу шесть лет назад. Светлая борода, уставшие глаза, пыльная одежда. Путник сильно хромал и ходил, опираясь на клюку. Назвался Гахаром, попросил крова. Прижился.
