Я слушал Виктора и думал о том, насколько правдиво и честно то, что он говорит. Неисповедимы пути Господни, приведшие меня в этот дом, но как же они верны…
– А что же было дальше, когда отправились на фронт?
– Отец Илия всегда был рядом, не боялся передовой. Однажды даже поднял батальон в атаку под сильнейшим огнем противника – просто с молитвой пошел вперед. И ведь не тронула его пуля! Хотя делать этого по идее никак не мог и от духовного руководства получил крепкий нагоняй.
Солдат он учил псалму «Живый в помощи…» и «Да Воскреснет Бог…». Я начинал им каждое утро и кончал им каждый вечер. И знаешь, всем нам казалось, что какая-то незримая сила действительно нас хранит. По крайней мере, потери в нашей части были гораздо меньшими, чем у соседей.
А вообще, хотя сам отец Илия говорил нам о том, что батюшка в первую очередь – это указатель пути, и даже если он грязный, ржавый и покосившийся, главное, чтобы он указывал верную дорогу, все равно очень важно, чтобы священник сам показывал достойный пример. Отец Илия являлся как раз таким, правильным батюшкой, но, к сожалению, далеко не все священники были подобны ему.
В то время у нас еще оставались кое-какие недопонимания насчет православия и войны. Вот что нам тогда ответил капеллан. Может, не дословно, но где-то так:
«Многие видят противоречия в том, что в войсках есть капелланы, и обличают Православную Церковь, благословляющую свою армию на войну. Не верьте и не слушайте этих людей. Пускай они приводят пример слов Иисуса Христа: «Кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую». В общем смысле это призыв к миролюбию и неразжиганию ненависти и мести. Однако Господь сам изгонял торговцев из храма. И никогда православным христианам не запрещалось защищать себя, своих родных, честь и жизнь, свою землю. Разве не благословлял святой Сергий Радонежский Дмитрия Донского и русское воинство на сечу с татарами? Разве не отправил на брань святых преподобных Пересвета и Ослябю? Разве инок Пересвет не сразил могучего противника, восточного колдуна, тем самым предвестив русскую победу на Куликовом поле? Разве Патриарх Гермоген не призывал народ в Смутное время подняться против захватчиков? Он не признал власти самозванца, за что был замучен голодом! И разве не монахи Свято-Троицкой Сергиевской лавры рассылали его воззвания и первыми подали пример воинской доблести – отразив штурм многократно превосходящих сил врага? Разве не монахи тогда подбирали раненых по дорогам, разве не они давали приют обездоленным и пищу голодным?
Разве не воспеты в народе подвиги святого преподобного отца нашего Илии Муромского? Разве кто-то из вас не слышал про Александра Невского, святого благоверного князя, защищавшего нашу землю и Церковь от немецких псов-рыцарей? Разве адмирал Федор Ушаков, святой праведный воин, не побеждал басурман на поле брани, разве не учил он своих матросов 90-му Псалму, оберегая их жизни? Разве не удостоились благословления Богородицы казаки, защищавшие от турок Азов, в праздник Покрова Божией Матери не увидели они спины тысяч бегущих басурман? И разве не явилась Божия Матерь нашим солдатам под Августовым в прошлом году? Погиб тогда хоть кто-то из свидетелей этого чуда?
Вы не просто русские воины, вы православные воины! Наша армия, все ее существование или защищает родную землю, или освобождает братские народы, или выполняет обязательства перед союзниками. Но никогда со времен удельных князей русское воинство первым не нападало. Помните это! Помните, что вы – наследники боевой славы воинов, мерзших на Шипке, освобождая болгар от турок, или на перевале Сен-Готард, тесня французов из Италии. Вы потомки тех, кто дрался на Бородинском поле и защищал Севастополь, а ваши старшие братья дрались с японцами, защищая Порт-Артур! Полтава и Измаил, деревня Молоди и Плевна помнят доблесть и мужество русского солдата, так будьте достойны славы своих предков!
И не верьте тем, кто говорит, что мы сейчас воюем неправедно! Как и при генерале Скобелеве, мы помогаем нашим балканским братьям сербам защитить родину, и только нашей помощью они еще держатся. Мы сами защищаем свою землю от немцев, потому что они – враг, который жаждет захватить Россию!
И я буду благословлять вас на ратное дело, потому что это правое дело! И помните, православные воины: смерть солдату на поле брани не должна быть страшна! Потому что, погибая за Отечество, воин принимает смерть за други своя. А это одна из высших доблестей Православного Христианина!»
Под конец речи Виктора меня трясло от еле сдерживаемых рыданий. Как же точно и глубоко сказано! Как же искренна эта Правда Веры, открытая когда-то войсковым капелланом своим солдатам!
– Ну что ты, парень, хватит… Сильно зацепило?
– Хех… хм… Еще как. Тронуло до самой глубины… Вот что. Когда сможем встретиться с отцом Николаем?
– Завтра, думаю, сможем. Но я ему про тебя ничего не рассказывал. Будешь освящать свой послужной список?
– Придется. Хочу исповедаться.
– Правильно. Исповедь – это правильно. Ну, тогда на том и порешим.
……………………………………………………………………………………….
К восстановленной церкви мы подбираемся уже глубокой ночью. В окнах бывшего клуба еле тлеет одинокая свеча, однако Виктор убежден, что батюшка нас дожидается.
Так и оказалось.
Отец Николай – мужчина чуть старше средних лет, невысокий, худощавый. Взгляд васильковых глаз строгий, лицо украшает недлинная, но широкая русая борода. В целом по его виду не очень-то скажешь, что стоящий передо мной мужчина ветеран двух войн. Но такое впечатление обманчиво.
– Виктор сказал, что вы хотели исповедаться, но не желаете, чтобы посторонние вас видели?
– Так точно.
– Ну, хорошо. Проходите.
…То, что я рассказывал на прошлой исповеди, еще тогда, в Париже, сегодня не упоминалось. Но грехов и так хватало, причем самых тяжких.
После исповеди я уже в полной мере поведал батюшке свою историю.
– Да, у вас захватывающая биография. Похвально, что вы в конечном итоге сделали правильный выбор, сделали его сердцем. Но сюда вы пришли только ради исповеди?
– Нет, батюшка. Сюда я пришел за помощью.
– Помощью в чем? Я пастырь, мое дело – спасение людских душ, борьба с грехом. Жители этой деревни – моя паства, а ваши действия, вполне возможно, поставят их жизни под угрозу.
– Виктор говорил…
– Виктор разговаривал со мной о войне, о моем отношении к немцам. От своих слов я не отказываюсь, но я никому не говорил, что приму участие в вашей борьбе.
Тут подал голос мой спаситель:
– Батюшка, но ведь вы можете помочь. Мы с вами можем помочь.
– Я еще раз спрашиваю, о какой помощи вы меня просите? Взять в руки оружие? Не имею права. Начать «агитировать» прихожан на проповеди? Так я бесполезно «исчезну» на следующий день, да еще и люди пострадают.
– То есть вы смирились с тем, что немцы завоевывают Россию?
