– Нет. Обычный мужской голос, мне не знакомый. Английский, без акцента, без эмоций.
– Какой-нибудь шум на заднем плане?
– Вроде нет, не припомню.
– Не важно, они наверняка использовали маскиратор голоса. Выезжай немедленно. Мы будем следить за твоими перемещениями.
– А если они вас заметят?
– Не заметят. Помни: твое дело – только отдать газырь. Ты не споришь, не пытаешься самостоятельно ее освободить. Как только ты выведешь нас на них, мы сами с ними разберемся.
– А что, если они убьют ее, когда вы на них нападете?
– Если честно, я вообще не думаю, что ее кто-то собирается убивать. Ты же сам говорил, что это она охотилась за газырем. Вероятнее всего, все затеяно ее сообщниками.
– Нет, я слышал ее голос. Она была в настоящей панике.
– Может, она актриса лучше, чем ты думал. В любом случае ее шансы будут выше, если мы попытаемся освободить ее, а не оставим на милость похитителей. Есть отработанный метод действий в таких ситуациях. Мы будем следовать ему.
Разумно. У нас тоже существуют протоколы для экстремальных ситуаций. Я был готов исполнить все указания.
– Виктор Андреич, а ей ничего не грозит? В смысле судебного преследования?
– Зависит от ее роли.
Я не мог полностью исключить, что Самира участвовала в инсценировке похищения, но для меня это почти не меняло дела. Она могла работать на секретные иранские службы, а потом запросто оказаться их жертвой. Вариантов было множество.
– Виктор, для меня это жутко важно. Я виноват, я ее практически спровоцировал: пустил в свой дом, позволил ей беспрепятственно рыться повсюду. – Сейчас я торопился его убедить. – Да, я сам хотел, чтобы она вывела нас на своих сообщников.
– Вот она и вывела.
В голосе Виктора я снова уловил легкое пренебрежение к моей слабости. Но ему легко говорить – он не спал с ней, он не провел с ней пять недель. Я стоял на своем:
– Знаю, но я ее поощрял. Я не могу ее теперь бросить.
– Слушай, давай сначала спасем ее, о’кей? Когда она будет вне опасности, я лично допрошу ее. Для меня главное, чтобы она рассказала все, что знает. Если сможем, предложим ей статус свидетеля. Но ты должен точно следовать моим указаниям. Овер энд аут. – Он отключился.
К дверям уже бежала запыхавшаяся Соболева:
– Газырь у меня. Не езжайте один, это опасно. Возьмите Дениса.
– При чем здесь Денис? Мне нельзя никого с собой брать. Не вмешивайтесь.
– Тогда пусть Денис поедет вместо вас. Он бывший спецназовец. Он вооружен и умеет обращаться с оружием.
Что она себе вообразила? Обмен заложниками на мосту? Две банды ночью в районах складов? Я собирался точно следовать указаниям ФБР – отдать газырь и получить за это Самиру.
Чем меньше при этом будет неуправляемых помощников, тем лучше. Справлюсь не хуже ее спецназовца.
– Давайте газырь. Я уже должен быть в пути. – Глаза у нее были как у кошки, защищающей котят от собаки, но я терял драгоценное время. Скрипнул зубами: – Этим делом занимается ФБР, у меня от них точные инструкции. Газырь – или я сообщаю ФБР, что вы срываете операцию.
Она нехотя вытащила из кармана свернутую салфетку. Я сделал уступку:
– Если ничего не услышите от меня до полуночи, тогда звоните в полицию. Только в этом случае! Не вздумайте что-либо предпринимать до этого. Если вам хочется сделать доброе дело, поезжайте с Денисом к моей матери. Она одна.
Побежал на стоянку. На бегу развернул салфетку, убедился, что газырь внутри, сунул сверток в боковой карман, вскочил в машину.
Движение было убийственно медленным, «Питер-турбо» то и дело застревал в пробках. Я пытался определить, следуют ли за мной, но никого не заметил. Хотя зачем похитителям тащиться впритык? Гораздо проще приклеить к брюху машины GPS-маячок.
Кажется, целую вечность я продирался через заторы в пригородах. Всю дорогу думал о Самире, вспоминал, как она смеялась от любой глупости. Не могла пройти мимо зеркала, не улыбнувшись себе. Эти бесконечные селфи. Ненасытный шопинг. Ее безумные идеи – вдруг сорваться с места и ехать в аквариум, потому что она всегда мечтала погладить скатов. Охотница за газырем из нее была никакая. Небрежная и легкомысленная растяпа. Спохватился, что думаю о ней в прошедшем времени. Нет, все, конечно, будет в порядке. Я же отдам им газырь.
Отдам, и на этом между мной и ею все кончено. Самира – это попкорн, это чипс: ты попробовал один раз и не можешь остановиться, даже когда понимаешь, что это вредно.
Наконец шоссе СА-2 вывело меня за город. Очередной звонок ударил по нервам, как бормашина по корню зуба:
– Поезжай прямо, жди звонка.
Дорога шла в горы, кружила, взбиралась среди обрывистых скал. Движение осталось в городе, теперь встречные машины проносились изредка, а в моем направлении шоссе было абсолютно пустым, если не считать одинокого велосипедиста, которого я обогнал. За мной никто не следовал. Это хороший знак или плохой? Вдруг я уже давно проехал нужное место? Что делать? Остановиться? Наконец новый звонок, от которого обдало палящей волной:
– Остановись у указателя заповедника.
Доехал. Несколько секунд, и новый приказ:
– Езжай медленно по второй дороге тринадцать миль до звонка. Как только позвоним, встанешь на обочине.
Я поехал по хайвею Анджелес-Крест среди скал и ущелий, поросших соснами и густым кустарником. Вскоре справа появился обрыв. Звонок. Я резко нажал на тормоз. Впереди показалась крохотная смотровая площадка. Здесь можно было остановиться, не мешая движению.
– Теперь выходи. С собой берешь только телефон и газырь. Снаружи сразу подними руки, чтобы мы их видели.
Значит, они не только следили за моим местонахождением, но и видели меня. Стоило мне выйти, как из айфона раздался оклик:
– Руки вверх! Руки!
Действительно, видели. Я поднял руки: в левой – мобильник, в правой – салфетка с газырем.
– Иди вперед.
– Куда?
– Под площадкой есть канава для дождевой воды, спустись туда.
Место было выбрано хитро. Шоссе делало здесь крутой поворот, и этот участок дороги оказывался в поле зрения проезжающих всего на несколько секунд. С левой стороны дороги поднимался холм, поросший густым кустарником. Там могла скрываться целая банда гангстеров или рота специальных агентов ФБР, хоть я сомневался, что они успели бы сюда одновременно со мной. Справа обрыв резко уходил вниз.
В ветвях мирно свиристела какая-то пичужка, пищал суслик, ветер шевелил листья. Я пошел по пыльной, заросшей колючками обочине, стараясь шагать ровно и спокойно. Это нелегко, когда твоя голова у кого-то на прицеле. Но я не торопился. К чему сокращать последние, возможно, мгновения на этом свете? Незаметно окинул взглядом пропасть и горы за ней. С противоположного склона ущелья тоже можно было наблюдать за мной через бинокль.
