– Ой, извини! – выпалила я. – Не обижайся, если я кажусь невнимательной. Все получилось вроде как в последнюю минуту, – объяснила я. – Семья, где я работала, увольняет прислугу, и когда Сед… мастер Седрик начал искать девушек, кто-то рекомендовал ему меня.
– Значит, ты из его набора, да? Про это я тоже слышала, – отозвалась моя соседка. – Он еще никогда не проводил набора, сечешь? Его отец – один из лучших агентов! Мастер Седрик тоже поднабрался от него ума и говорит как по писаному, вот отец и разрешил ему выбрать пару девушек. Но сперва в его семье был жуткий скандал!
– А тебе многое известно! – воскликнула я.
Похоже, ей и впрямь сообщили гораздо больше подробностей, чем нам с Адой.
– Я доставляла стирку в их дом, – заявила она. – Моя мать – прачка, а я ей помогала. Теперь – все! – Она подняла руки и принялась их рассматривать, но я в полутьме их толком не разглядела. – Я не собираюсь быть прачкой. Я господское грязное белье стирать больше не буду!
Она буквально излучала решимость. Я не была уверена в том, что подобная инициативность будет мне полезна, но опыт научил меня, что в сомнительных случаях лучше выбрать дружелюбный тон.
– Я – Аделаида, – приветливо проговорила я. – Очень приятно познакомиться, мисс…?
Девица помедлила, словно решая, достойна ли я таких сведений.
– Райт. Тэмсин Райт.
Карета поехала медленнее и вскоре остановилась. Мы прервали наш разговор и начали ждать очередную «благородную даму». Когда дверца распахнулась, я различила в темноте девичий силуэт, а Тэмсин с шумом втянула в себя воздух.
Я изумленно смотрела на незнакомку. Сперва я предположила, что ее внешность кажется мне странной из-за плохого освещения, но потом поняла, что она действительно темнокожа: ее лицо и руки были почти карамельного оттенка. Я вспомнила, как кучер сетовал о том, что мы заедем в сирминиканский квартал. Это был один из самых жалких городских районов: в дверном проеме кареты я разглядела грязные ветхие строения, где жила беднота. Поговаривали, что здесь обитали беженцы из Сирминики, где в последние годы не утихала гражданская война. Когда-то Сирминика являлась мощным государством, и королевская семья, правящая там, даже была связана родственными узами с моим родом. Но мятежники свергли монарха, и теперь Сирминику избегали как опасную военную зону.
Ну а девушка, застывшая у дверцы кареты, с чудесной кожей и роскошными черными волосами, по всем признакам принадлежала к числу беженцев.
А еще она была потрясающе, ослепительно красива.
Кучер спрыгнул с козел и бросил на девушку настороженный взгляд. Она держалась с достоинством: уверенно влезла в экипаж и, мельком посмотрев на нас с Тэмсин, уселась рядом со мной. Платье у нее напоминало лохмотья, но наброшенная на плечи искусно вышитая шаль была выше всех похвал.
Вспомнив презрительное ворчанье кучера, я решила, что он слез, дабы убедиться в том, что нас не ограбят. Но кучер продолжал ждать кого-то у открытой дверцы, и я догадалась, что он вовсе не собирается защищать своих пассажирок.
Я навострила слух, и спустя несколько секунд до меня донеслись два мужских голоса… один из которых я опознала.
– …очень смазливая, не спорю, но ты не представляешь себе, насколько трудно будет продать сирминиканку.
– Это не имеет значения… на другом берегу.
– Ты не знаешь про «другой берег» того, что знаю я, – бросил второй мужчина. – Ты сейчас прохлопал свою комиссию.
– Но я…
Спор оборвался: собеседники приблизились к экипажу. Один из них оказался мужчиной сорока с лишним лет с чуть тронутыми сединой каштановыми волосами. Вид у него был щеголеватый: он походил на зрелого Седрика Торна, и я сразу сообразила, что это именно его отец, Джаспер.
Вторым подошедшим к нам мужчиной был, конечно же, сам Седрик Торн.
Когда наши взгляды встретились, у меня пересохло во рту. Несмотря на выговор отца, Седрик подошел к карете с той же самоуверенной непринужденностью, которую я уже наблюдала. Внезапно он сбавил шаг и остановился – да так резко, что даже пошатнулся. Он открыл рот, явно собираясь что-то сказать, но тотчас его захлопнул и сузил глаза.
При виде Тэмсин Джаспер разулыбался, не обратив внимания на немую сцену между мной и Седриком.
– Как приятно снова тебя видеть, милочка. Надеюсь, у тебя не было проблем?
Недавняя расчетливость и недоверчивость Тэмсин испарились: она покраснела и потупилась.
– Ах, все было чудесно, мистер Торн. Карета – просто замечательная, и у меня появилась новая подружка!
Джаспер уставился на меня, и мне пришлось отвести взгляд от помрачневшего Седрика.
Я отметила, что Джаспер одобрительно на меня посмотрел.
– А ты – вторая наша прелестная спутница. Ада, верно? – Джаспер протянул мне руку, и после секундного замешательства я догадалась, чего он ожидает. Я ответила на его рукопожатие, надеясь, что моя оплошность останется незамеченной. – Ты, несомненно, будешь пользоваться огромным успехом у мужчин в Адории.
Я облизнула губы, с трудом находя нужные слова.
– Спа… спасибо, сударь. Вы можете звать меня Аделаидой.
Почему-то при звуке моего голоса Седрик опомнился.
– А вы, значит, теперь предпочитаете уже свое полное имя?
– Так гораздо лучше, – многозначительно отозвалась я. – Вы согласны?
Седрик промолчал, а Джаспер его толкнул в бок.
– Хватит медлить. Нам пора.
Седрик пытливо смотрел на меня, и мне показалось, что мы оба стоим над пропастью. Именно он сейчас решает, что будет дальше.
– Да, – согласился он и кивнул. – Поехали.
Джаспер залез в карету раньше сына и, усевшись возле Тэмсин, занял почти все сиденье напротив меня. Сирминиканка услужливо подвинулась к стенке, освобождая свободное пространство для Седрика. Следуя ее примеру, я тоже переместилась. Чуть поколебавшись, Седрик сел рядом со мной. Нам все равно было тесно: наши плечи и бедра даже соприкоснулись. Да, в такой ситуации моя бабушка точно бы ужаснулась! Седрик почти не шевелился, но я чувствовала, что его тело столь же напряжено, как и мое: мы оба с трудом осваивались в щекотливой ситуации.
Тем временем Джаспер принялся по-свойски общаться с Тэмсин. Я, в свою очередь, выяснила, что сирминиканку зовут Мирой (правда, она в основном помалкивала). Я отметила изящную вышивку ее шали, и она поплотнее в нее закуталась.
– Это мамина, – тихо проговорила девушка с сильным сирминиканским акцентом.
В голосе Миры прозвучала вполне понятная мне печаль, которая до сих пор оставалась со мной, и сейчас она опять болезненно шевельнулась. Хотя я ничего не знала про Миру, я тут же почувствовала, что у нас есть с ней нечто общее, и не стала задавать ей лишних вопросов.
