Я невольно смягчилась.
– Тебе нужно выбирать самой – особенно если учесть, что когда ты перестанешь быть моей горничной, то станешь самостоятельной.
Я посмотрела на Седрика и впервые заметила, что на его выразительное лицо легла тень тревоги. Он боялся, что Ада откажется. Может, Блистательному Двору необходимо придерживаться определенных показателей? Что, если Седрику обязательно надо завербовать хотя бы одну кандидатку?
– Мистер Торн так прекрасно говорил, – пролепетала Ада. – Но я чувствую себя безделушкой, которую продают и покупают.
– Женщины всегда так себя чувствуют, – заявила я.
В итоге Ада приняла предложение Седрика, потому что, по ее понятиям, ей просто некуда было деваться. Я просмотрела контракт у нее через плечо: там в основном официально фиксировалось все то, о чем нам вещал Седрик. Когда Ада подписала бумаги, я насторожилась.
– Это твое полное имя? – спросила я. – Аделаида? Но почему ты им не пользуешься?
Она пожала плечами.
– Чересчур много букв. Я несколько лет училась его писать.
Кажется, Седрик с трудом сохранил серьезность. Мне стало любопытно: уж не начал ли он жалеть о своем выборе и не усомнился ли в том, что Ада и вправду сможет превратиться в благородную даму, принадлежащую к «новой аристократии» Адории?
Держа контракт в руке, он встал и поклонился мне. Аде он сказал:
– Сегодня мне надо заключить еще несколько контрактов и завершить кое-какие дела в университете. А вам необходимо собрать свои вещи: карета приедет за вами сегодня вечером, чтобы отвезти вас в поместье. Мы с отцом присоединимся к вам по дороге.
– А где находится поместье? – поинтересовалась я.
– Пока я не знаю, куда именно направят Аду, – ответил Седрик, пожав плечами. – Но позже я, конечно, буду в курсе. Мой дядя содержит для Блистательного Двора четыре поместья, и в каждом живут по десять девушек. Одно – в Медфордшире, два – в Донли, а еще одно – в Ферхоупе.
Я подумала, что это и впрямь огромные поместья – и разместила все четыре на мысленной карте. До каждого от Осфро надо было ехать не менее полусуток!
Седрик дал Аде последние указания и собрался уходить. Я решила его проводить, что было отступлением от правил – и направилась вместе с ним в сад, где рисовала перед тем, как меня позвали к рыдающей Аде.
– Университет. Вероятно, вы студент, мистер Торн.
– Да. Вас, по-моему, данный факт не удивил.
– Но это видно по вашим манерам. И по вашему камзолу. Только студент станет устанавливать собственную моду.
Седрик рассмеялся.
– Нет, миледи! На самом деле я соблюдаю адорийскую моду. Мне нужно выглядеть соответствующим образом, когда я еду с девушками.
– А вы тоже посещаете поместья? – осведомилась я, постаравшись скрыть обиду в голосе. – Вы там часто бываете?
– Уже много лет не был, но…
Седрик резко замолчал: мы завернули за угол и услышали шмыганье носом. Старая Дорис, кухарка, шла к кухне, стараясь не плакать.
– Не обижайтесь… – начал Седрик, – но у вас дома – море слез.
Я бросила на него невеселый взгляд.
– Жизнь меняется. Дорис тоже с нами не поедет. Она слепа на один глаз, и мой кузен не захотел ее нанимать.
Седрик остановился и посмотрел на меня в упор, а я отвела взгляд. Мне не хотелось, чтобы он увидел, насколько меня ранило решение насчет Дорис. Я знала, что в таком состоянии Дорис вряд ли найдет себе работу. Это был очередной спор, в котором победила бабушка. Я начала терять позиции.
– Дорис хорошо готовит? – спросил Седрик.
– Очень.
– Извините! – окликнул кухарку Седрик.
Дорис изумленно обернулась.
– Милорд?
Мы оба не стали исправлять ее ошибку.
– Вы ищете работу? Я пойму, если вас уже кто-то нанял.
Дорис заморгала, устремив на Седрика свой единственный зрячий глаз.
– Нет, милорд.
– В одной из университетских столовых есть место кухарки. Четыре серебряных в месяц, жилье и еда включены. Если вы заинтересованы, то я замолвлю за вас словечко. Хотя мысль о готовке на ораву студентов может испугать любого…
– Милорд, – прервала его Дорис, выпрямившись во весь свой невысокий рост. – Я руководила приготовлением обедов, где было не меньше семи перемен блюд, и обслуживала одновременно сотню благородных господ. С заносчивыми юнцами я справлюсь.
Седрик сохранял невозмутимость.
– Рад слышать. Приходите завтра в северную контору университета и назовите свое имя. Вам сообщат подробности.
– Да-да, милорд! Я пойду сразу после того, как подадут завтрак. Огромное вам спасибо!
– Замечательно, – тихо произнесла я, когда мы остались наедине. Я бы не стала ничего говорить вслух, но подумала, что Седрик проявил невероятную доброту, предложив Дорис место в университетской столовой. Он вообще-то мог и не обратить на нее внимания. Большинство так и поступило бы. – Как все удачно сложилось!
– На самом деле там нет никакого места, – сказал Седрик. – Но сегодня я заскочу в контору и переговорю кое с кем – и Дорис, разумеется, примут на работу.
– Мистер Торн, что-то мне подсказывает, что вы даже священнику смогли бы продать отпущение грехов.
Седрик улыбнулся старой поговорке, бытовавшей в Осфриде.
– А почему вы решили, что я этого раньше не делал?
Мы дошли до сада и уже поворачивали к выходу, когда Седрик снова остановился. На его лице отразилось недоверчивое изумление. Интересно, что вызвало у него такую реакцию? Надо же! Моя картина с маками.
– Потрясающе! «Маки» Питера Косингфорда! Я видел полотно в Национальной галерее. Вот только?..
Он оторопело замолчал, увидев рядом с холстом краски.
– Это копия, – пояснила я. – Моя попытка подражать. У меня есть и другие. Я просто так иногда развлекаюсь.
– Вы делаете копии работ великих мастеров ради развлечения? – пробормотал Седрик и с некоторым запозданием добавил: – Ваше сиятельство.
– Нет, мистер Торн. Это делаете вы.
Седрик искренне мне улыбнулся, и я обнаружила, что такая улыбка нравится мне гораздо больше его показной любезности.
– Я уверен, что вас скопировать я не сумел бы.
Мы направились к воротам, но я почему-то задумалась и невольно замедлила шаг. Дело было не столько в смысле сказанного Седриком, сколько в самих интонациях и в сердечной дружелюбной теплоте. Я попыталась придумать остроумный ответ, но моя привычная сообразительность меня покинула.
– И если вы разрешите мне говорить откровенно… – быстро произнес он.
