Когда все оказались на лужайке перед пещерой, то ждала их еще одна неожиданность. Навстречу двигались Етугоро, Бочкин и лохматый Лилипут. У бывшего людоеда был перепуганный вид, а Бочкин выглядел весьма довольным. Лилипут же время от времени рычал и показывал большие зубы. Етугоро при этом подпрыгивал так, что успевал несколько раз перебрать в воздухе ногами.
— Здрасьте, ваше величество, — сказал Бочкин. — Здрась-те все. Вот, получайте беглеца. Надумал воспользоваться шапкой-невидимкой. А нет того соображения, что от Лилипута ни в какой шапке не уйдешь, он по запаху любого злодея чует за версту… Авдей Казимирыч, возьмите ваш колпак да больше не теряйте.
— Мяу-мурр, — послышалось вдруг из травы. Лилипут вздернул уши и… замахал хвостом. Серый кот прыгнул к нему, начал тереться боком о добродушную песью морду. Лилипут лизнул его в нос…
НОВЫЙ ГЕРБ АСТРАЛИИ
Суд над заговорщиками состоялся в тот же день.
Сперва, правда, возникло затруднение, потому что председатель королевского трибунала Ревизо Крюка де Творо находился в летнем отпуске и уехал на дачу в какое-то соседнее сказочное пространство. Король полистал толстые книги астралийских законов и вычитал, что в этом случае он на основании статьи три тысячи сто одиннадцать дробь семьдесят семь имеет право назначить главным судьей самого себя.
Респектабо Первый так и сделал.
Но тут обнаружилась другая сложность: не было судейской мантии и парика.
Мантию наскоро соорудили из синей шелковой шторы, а с париком — никак. Церемониймейстер Туто Рюмбокало сказал, что свой парик отдать он не может, потому что без него перепутает не только имя его величества, но и вообще все на свете. А парики слуг и тем более парик злодея Етугоро, конечно, не годились.
Выручил всех опять Леша. Сделал из газеты «Астралийские новости» шапку и…
Чоки-чок, чоки-чок,
Превратися в паричок…
Между тем под окнами Дома правосудия собралась толпа. Все уже знали о заговоре. Большинство негодовало и требовало как следует наказать злоумышленников. Но были и такие, кто их жалел.
Король с балкона пригласил из толпы несколько человек в судебные заседатели. Вызвались два пекаря, смотритель городских фонтанов, один граф, несколько торговцев, директор начальной школы и два безработных водителя городского трамвая (трамвай давно не работал из-за нехватки энергии).
Но оказалось, что недостает еще трех человек. Тогда король включил в состав суда юного графа Андрюшку де Вулка-ноллу, конопатого кактусенка Яшку Божью Коровку и маленького Филимона.
Адвокаты подсудимых запротестовали:
— Им нельзя, они несовершеннолетние!
— А мучить несовершеннолетних можно?! — возмутилась Даша.
Король сослался на статью закона, в которой говорилось: если обидели детей, значит, дети могут заседать в суде. Все присяжные заседатели — и маленькие, и большие — дружно решили, что четверо обвиняемых виноваты в заговоре против государства и в коварном нападении на рыцаря Прозрачного кота Лешу Пеночкина. А Его Етугоро был также признан виновным в краже колпака-невидимки и в попытке людоедства. (Доказательств, что он в самом деле съел кого-нибудь, у суда не нашлось.)
В конце концов король-судья огласил приговор. Суровый, но справедливый.
Бывшего людоеда Его Етугоро приговорили к изгнанию в прошлое — туда, где нет людей. К динозаврам. Главный маг дон Куркурузо взялся устроить это с помощью машины времени.
Его Етугоро презрительно сказал:
— Ну и подумаешь! Все равно я людей уже не ем, а видеть динозавров гораздо приятнее, чем вас. Буду жить-поживать и выращивать морковку. — И он показал суду язык. За то ему дополнительно объявили выговор.
Генерал Бельдевул Хвост был разжалован в подпоручики и в этом звании тут же уволен на пенсию без права ношения мундира.
Маркиза Аугусто-Негусто дон Сеял приговорили к принудительным работам в городском парке в течение месяца и предупредили, что за новое преступление лишат дворянского звания.
Барону Витте фон Люмпо-Лампо назначили полтора месяца домашнего ареста. В это время он не имел права есть ничего сладкого. Кроме того, каждый вечер на пять минут барон обязан был усаживаться в придуманное им «веселое» кресло — чтобы на себе испытывать результат этого адского изобретения.
Барон зарыдал.
— А если он не захочет усаживаться? — усомнился маленький Филимон. — Это, выходит, каждый вечер специальных дежурных к нему посылать?
— Я поговорю с его супругой, — пообещал король. — Баронесса весьма решительная дама, она держит мужа в строгости… Нечего реветь, Виття, раньше надо было думать… Заседание королевского суда объявляю закрытым.
Надо сказать, Лешу интересовал не столько приговор, сколько совсем другие вопросы. Сразу после суда Леша подступил к Ростику:
— Значит, у тебя в Хребтовске есть бабушка?
— Ну, есть… У нее часы остановились, вот я и…
— Да хватит про часы! Давай про бабушку!
— Ну, что про бабушку… Она, когда еще девчонкой была, жила то в Хребтовске, то здесь… А мама — всегда в Хребтовске… А потом… когда мамы не стало, мы с папой почти насовсем переехали сюда. Только он ушел в экспедицию, поэтому я у дяди…
— И ничего не рассказывал, — вздохнул Леша.
— А чего тут особенного? Думаешь, только мы с тобой знаем дорогу между Астралией и Хребтовском? Таких людей немало… Ты лучше расскажи, как это тень превратилась в кота?
Филарету удивлялись многие. Он сам себе тоже удивлялся и радовался. Это же так прекрасно — после того как несколько десятков лет был бесплотной тенью, стать настоящим, полным жизни котом! Лишь одно огорчало Филарета: у него не было тени. Но Леша пообещал нарисовать ему прекрасную густую тень и накрепко соединить с хозяином при помощи «Чоки-чока».
От приступа счастья Филарет потерял всякий интерес к своей коллекции марок. Зачем она жизнерадостному коту? И Филарет преподнес марки в подарок его величеству.
Король был в восторге. Оказалось, что он ярый филателист. Его величество поцеловал Филарета в усатую морду и предложил ему титул императора всех астралийских котов.
Но Филарет отказался. Он дал понять, что ему достаточно звания кошачьего герцога. В тот же вечер он отправился заводить знакомства с прекрасными кошками-аристократками, и у него было несколько победных дуэлей со столичными котами из дворянского сословия.
Вечером Леша и Ростик в зале ПВД поставили на место хрустальную свечу Ореста Редькина. Это было сделано торжественно, в присутствии короля, членов правительства и многих жителей столицы.
Едва стерженек пробки вошел в гнездо, как маховик ПВД заметно увеличил обороты. Лампы прибавили свет… А в столице в это время зажглись в листве тысячи фонариков и на рельсах зазвонили ожившие трамваи.
