Книга В ночь большого прилива, страница 120. Автор книги Владислав Крапивин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «В ночь большого прилива»

Cтраница 120

— Мохов Михаил Алексеевич…

Узкая ладонь была твердой. Но за крепким рукопожатием и подчеркнутой вежливостью Корнелию почудилась какая-то отрешенность. Корнелий тоже назвал себя полностью и, не зная, что еще сказать, спросил:

— Вы, наверно, из Восточной Федерации? Такое имя…

— Нет, я из-за грани, — с будничной ноткой ответил Мохов. — Из тех мест, куда, судя по всему, собираетесь вы… Кир мне рассказал. Может быть, вы изложите мне ваши обстоятельства подробнее? Сядем.

Мохов обитал в узкой и низкой комнате с примитивной мебелью и самодельными книжными полками. Но торцовую стену занимали панель и экраны супермашины «Нейрин», разрешенной для пользования лишь в учреждениях правительственного ранга. Сам по себе факт — вызывающий изумление и уважение. Уважение вызывала и ненавязчивая, скучноватая решительность Мохова. Они присели рядом на узкую кровать, и Корнелий ровно, невольно поддаваясь тону Мохова, рассказал, что случилось с ним и с ребятами. У него было ощущение пациента, который попал к суховатому, но умному врачу и должен, отодвинув неловкость, рассказать все, чтобы получить надежду на излечение.

Мохов, однако, не выдержал роль бесстрастного медика. Неожиданно присвистнул и покачал головой:

— Ну, Петр… Заварил похлебку…

— Значит, все это очень трудно? — сумрачно спросил Корнелий.

— Технически, пожалуй, не очень. Но у Петра будет куча сложностей и объяснений с Настоятельским Кругом… Впрочем, выхода действительно не было, он это докажет. А вот я ничего доказать не смогу, когда на той стороне ученая братия снова начнет костерить почем зря Михаила Алексеича Мохова.

— Извините. Если бы я знал, что…

— И что бы вы сделали? — с великолепным ехидством поинтересовался Мохов. И вдруг улыбнулся с обезоруживающей детскостью: — А, да чего там!.. Это же исключительно мои проблемы! Можно сказать, этические. Сам шумно декларировал невмешательство сторон, а теперь… Ладно, за себя и за ребят не волнуйтесь, сделаем.

Это «за себя», поставленное перед «ребятами», уязвило Корнелия.

— И все-таки я волнуюсь. За ребят. Как они там, куда…

— «Ва», как говорит любезнейший наш Кир. Вы окажетесь в зоне обсерватории «Сфера». Там обратитесь к сотруднику Михаилу Скицыну, крайне оригинальная личность, мой заклятый противник. Он всегда преисполнен энтузиазма и все заботы возьмет на себя. Ребят, скорее всего, разберут по семьям. Уж чего-чего, а гуманизма там у нас не занимать. Порой излишек его оборачивается неожиданной стороной, но это, к счастью, лишь против старых дурней вроде меня.

Корнелий смотрел с нерешительным вопросом.

— Дабы не оставлять вас в недоумении, изложу суть. — Мохов опять по-новому, нервно, усмехнулся. — Я был сотрудником обсерваторской спецгруппы «Кристалл-2», крепко разругался с руководством и, сильно опередив других в эксперименте — честно это говорю, — ушел через грань, сюда. Были и другие причины. Длинная история. А для меня вдвойне сложная, ибо я был резким противником практических контактов разных пространств. Как говорится, сторонником «невмешательства во внутренние дела», во имя осторожности. Чтобы не вызвать непредсказуемых последствий… А пришлось не только вмешиваться, но даже связаться со здешним подпольем… Поскольку нынешние служители храма Девяти Щитов есть не что иное, как часть системы сопротивления государству. Борьбы с нынешней машинной властью. Пришлось выбирать — или работать на эту власть, или быть с ее отрицателями…

— Я обыватель… — скованно сказал Корнелий. — Никогда не думал, что в стране есть организованное сопротивление.

— К сожалению, не очень организованное, разношерстное… И… — Он словно спохватился. — Я к нему имею лишь косвенное отношение. Поскольку все, кто занят теорией Кристалла, увы, не могут остаться вне кипения человеческих страстей и споров… Впрочем, ну их к черту… — Мохов неожиданно сник.

Корнелий деликатно сказал:

— Последнее время я то и дело слышу об этой теории. О кристаллическом строении Вселенной. Значит, это очень серьезно?

Мохов словно обрадовался вопросу.

— Это одна из древнейших теорий. До последних лет она считалась невероятным бредом вроде алхимии или астрологии. Факты взаимопроникновения пространств замалчивались или отрицались. Впрочем, как и сейчас. Но отрицать их полностью уже невозможно. Вот и были созданы научные группы из сторонников этой теории. Впрочем, вам это неинтересно. К тому же я чувствую, что вы тревожитесь за детей. Не бойтесь, Анда о них позаботится, она золотой человек.

То, что Мохов увидел его беспокойство, было почему-то приятно Корнелию. А еще приятнее, что он сказал про Анду «золотой человек».

«Ой, Корнелий, Корнелий…»

Впрочем, большого беспокойства за ребят он не чувствовал. Ощущение безопасности и доверчивости пришло к нему в таверне «Проколотое колесо» сразу. Даже вопрос, когда и как случится переход, не очень волновал. И Корнелий сказал искренне:

— Почему же! Теория Кристалла меня очень интересует. Я слышал о ней еще в детстве. — Он едва не произнес, что в те годы был дружен с Петром, но опять шевельнулась виноватость. И он только добавил: — Тогда мне даже казалось, будто я в ней что-то понимаю.

Мохов кивнул:

— Начала теории довольно просты. В них разбирается даже мой сын, он пятый класс окончил. Вот смотрите…

Мохов шагнул к панели. В черной глубине большого экрана повис зеленоватый, реальный — хоть пощупай — кристалл. Он был похож на полупрозрачный, заостренный с обеих сторон карандаш.

— Представим, что у Вселенной именно такое строение…

Корнелий кивнул:

— Я представил… Но тогда вопрос: почему мы не видим этой стройности в натуре? Галактики — это лохматые спиральные образования…

— Ну, голубчик мой! Вы рассуждаете как мой давний оппонент доктор д'Эспозито. Он хотя и доктор, но полный… простите. Нельзя же представлять модели так буквально. На самом деле данные здесь плоскости Кристалла — это многомерные пространства…

— Да, я понимаю.

— Материальные субстанции возникают именно внутри этих пространств. Это во-первых… А кроме того, даже наука кристаллография утверждает, что в местах нарушения кристаллических структур часто появляются спиральные образования. Как аномалии.

— Следовательно, мы — крупицы одной из аномалий, — усмехнулся Корнелий.

— Мы — не знаю, — в тон ему ответил Мохов. — Но здешняя система якобы машинной власти — явно социальная аномалия.

— Почему «якобы»?

— Не будьте наивны. Вы всерьез полагаете, что, выпади миллионный шанс на премьер-министра, этот господин оказался бы на вашем месте? Машинная объективность — это сказки для оболванивания обывателя. Простите.

— Не за что. Я действительно обыватель до мозга костей, за что и плачу теперь по всем векселям… Однако вам не кажется, что данная модель Кристалла чересчур уж… простовата? Как быть, например, с бесконечностью Мироздания?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация