Валентин заглянул в бочку. Воды было почти доверху. Солнце просвечивало ее до дна, там блестели две пивные пробки. И больше ничего в бочке не было — только мальчишкины ноги, которые в воде казались зеленоватыми. Рыболов тихонько шевелил пальцами. На Валентина не смотрел.
— Неужели тут что-то водится? — осторожно сказал Валентин.
Вопрос был глупый — откуда же тогда рыба в банке. И другой мальчишка — повзрослее и посмелее — наверняка съехидничал бы в ответ. Но этот лишь взглянул спокойными серыми глазами и ответил без улыбки:
— Понемножку… — И вдруг откинулся, дернул удочку, на леске взлетела блестящая рыбешка, сорвалась. Мальчик поймал ее в ладонь. Опустил в банку плотвичку.
— Чудеса, — повторил Валентин уже вслух, дивясь, что не очень удивляется чудесам. Сел на корточки у банки. И чтобы чуть-чуть польстить мальчишке, заметил: — Не такая уж это мелочь. Почему они говорили, что кошки не едят?
Мальчик через плечо глянул туда, где недавно стояли обидчики. Слегка насупился и объяснил:
— А они и по правде не едят. Я ведь их не даю кошкам, рыбок-то…
— А для чего ловишь? На уху?
Мальчик повел облупленным плечом.
— Вот еще… Я их просто так… Наловлю, а потом отпускаю.
«Вот как!» — почему-то обрадовался Валентин. И спросил осторожно:
— Думаешь, рыбки не погибнут? Крючок-то их ранит…
Мальчик опять повернулся к Валентину. Сказал со снисходительной досадой на его непонятливость:
— Ну разве же я крючком ловлю? Я магнитом…
Валентин поскреб бородку.
— Каким магнитом?
— Обыкновенным. Из хлебного мякиша.
— Шутишь, что ли?
Мальчик опять повел плечами: вот, мол, принесло на мою голову какого-то курчавого-бородатого. И бестолкового. Но выдернул из воды леску. Показал на ее конце темный шарик с дрожащей каплей.
— Разве это магнит? — Валентин вынул из нагрудного кармана карандаш со стальным колпачком, поднес к шарику. Тот не качнулся. А мальчик вдруг тихонько развеселился:
— Ой, ну что вы… Это же не железный магнит, а для рыбок! Специальный… Вот! — Он опустил шарик на леске в банку и тут же выдернул назад — с прилипшим к нему пескариком.
«Чудеса!» — подумал Валентин и не сказал это лишь потому, что повторяться так было уже неприлично. Только опять заскреб в отросшей бородке. Мальчик стряхнул пескарика в банку и проговорил с неожиданной доверительностью:
— Это же случайная добыча. Вот если бы щуку…
«Бедняжка, он и правда верит в такое», — вздохнул про себя Валентин. И спросил со всей серьезностью:
— Думаешь, такой магнит щуку удержит?
— Не сомневаюсь, — очень по-взрослому ответил мальчик.
— Ну а с ней… что будешь делать, если поймаешь? Маме принесешь на уху?
Тень возмущения метнулась в мальчишкиных глазах.
— Ну вы сказали!… Я думал, вы понимаете. Это же не простая щука!
— А какая?
— Та самая, — со вздохом отозвался он. И булькнул в бочке ногами. — Которая «по щучьему велению»…
— А! — весело подыграл Валентин. — Это, значит, чтобы любое желание выполнялось…
Плечи мальчика как-то поникли. Он сказал полушепотом:
— Мне любое не надо… Одно бы…
— А… какое? — посерьезнел Валентин. — Не секрет?
Мальчик еле слышно сказал:
— Секрет…
— Ну извини…
Мальчик шевельнул спиной: ладно, мол, чего там… Он словно повзрослел на глазах.
Если и было все это игрой — щука и так далее, — то игрой с каким-то серьезным, неведомым Валентину смыслом. И Валентин ощутил тяжелую неловкость из-за своего непрошеного вмешательства. Однако уйти просто так было тоже неловко. И ничего лучшего не нашел он, как пошутить. Причем заранее ощутил виноватость от неуклюжести этой шутки:
— Щука для такой бочки все-таки великовата. А вот золотая рыбка — в самый раз. Она ведь тоже годится для желаний…
Реакция была неожиданной. Мальчик встряхнулся. Выдернул из воды ноги, крутанулся к Валентину. В серых глазах его словно трепыхались желтые мотыльки.
— Ой, правда ведь… А я не догадался.
Совесть царапнула Валентина. «Зачем я малышу голову морочу…» Но, не устояв перед мальчишеской радостью, он опять подыграл ему.
— Только ведь золотых рыбок сетями ловят…
— Я знаю! У деда авоська есть, тонкая такая, шелковая. На обруч натяну — будет сачок. Тут ведь большая сеть не нужна! — Он радовался теперь так открыто и заразительно, что Валентина просто душой потянуло к этому необыкновенному пацаненку. В «Репейник» бы такого!
«А что, — подумал он, — мальчик-то местный, разыщу потом и приведу…»
А маленький рыболов доверительно поделился с Валентином:
— Надо только дождаться, когда солнце здесь отразится. Тогда уж точно выловлю. Потому что наговор для невода я даже лучше знаю, чем для магнита…
— Ну… ни пуха ни пера, — сказал на прощанье Валентин. И неожиданно, будто за язык дернули, добавил: — Князь…
Короткие светлые брови мальчика удивленно дрогнули, но отозвался он сразу — легко и озорно:
— Ага! Ни чешуйки, ни хвоста!… — Вскочил на шаткую лавочку, начал мотать на удилище леску.
Валентин, улыбаясь, отошел, оглянулся, неловко помахал мальчику ладонью. И тот в ответ замахал Валентину…
Таким Валентин и запомнил маленького рыбака — как он стоит под июльским жарким солнцем со вскинутой головой, с поднятой над плечом ладошкой, похожей на крылышко. Веселый, коричневый, в мятой и смешно оттопыренной на животе майке…
…Ни разу потом не встретил Валентин этого мальчика. Мало того, не мог он отыскать даже этот дом с бочкой под водосточной трубой. Тропинка от часовни приводила то на заброшенный стадион, то на Водопроводную улицу. Да и сама часовенка при ближайшем рассмотрении оказалась отключенной трансформаторной будкой. Выйти же в Ручейковый проезд никак не получалось. А расспрашивать Валентин почему-то стеснялся. К тому же наступили такие дни, что стало и не до этого.
Но пока все было хорошо, и он шагал, бережно унося из Ручейкового проезда ласковую память о встрече с маленьким ловцом золотой рыбки.
В этом настроении Валентин и добрался до «Репейника». Старые кварталы остались позади. Клуб располагался в цокольном этаже новой двадцатиэтажки. Над приземистой дверью голубела вывеска с названием клуба и эмблемой: мальчик и девочка, с головами, похожими на репейные маковки, плывут в бумажном кораблике — веселые, беззаботные… И при взгляде на эту вывеску Валентина охватило уже привычное и все равно радостное предчувствие. Сейчас он окунется в жизнь, о какой тайно мечтал с детства. Туда, где полно ребячьей доброты, товарищеской надежности и умения радоваться друг другу. А еще — озорной возни и в то же время умного, общей работой продиктованного порядка…
