— От нас — в том числе! Так же, как от всех горожан! Вы что, с Луны свалились?
— Да уж конечно! На Луне школьников на картошку не гоняют, — сказал Артем Решетило. — Потому что там социализм не строили…
— Вот и отправляйся учиться на Луну! А пока ты в нашей школе…
— А в нашей школе учителей не хватает! — заявил Юрка Бражников. — Но никто ведь не зовет колхозников английский преподавать!
— Оставь, Бражников, свою демагогию! В колхозах и совхозах не хватает рук! И едут все: инженеры, артисты, ученые, доктора, хирурги…
Тут Кинтеля потянуло на язык. Что с ним такое в эти дни? Как увидит Диану, так хочется все поперек…
— Ага, они, хирурги-то, сперва в земле копаются, а потом этими пальцами в потрохах больных. Аппендиксы ищут…
— А с Рафаловым я вообще дискутировать не намерена! Итак, повторяю: завтра в восемь…
— У меня завтра тренировка в бассейне, — сказал Дима Ивощенко — пловец и призер областного уровня.
— Потерпит твой бассейн!
— Он-то потерпит, а я…
— А картошку ты любишь?
Димка меланхолично разъяснил, что картошку он любит, особенно с укропом и постным маслом. И потому:
— Мы свои шесть соток на участке давно выкопали…
— Ка-ак замечательно! А о других думать не надо? О государстве!
— А государство о нас много думает? — нахально спросил Ленька Бряк. — В кабинетах потолки текут и штукатурка на башку валится…
— Вот именно! А совхоз обещал в обмен на помощь дать школе стройматериалы!
— Бартерная сделка, — сказал Решетило. — Живых школьников — на известку и цемент. Это, дети мои, рынок… Лучше бы дали каждому горожанину по участку, чтобы картошка была у всех. А то только обещают…
— Как ты лихо решаешь экономические проблемы!
— А это не я, это академик Тихонов недавно по первой программе выступал.
— Ну вот когда ты будешь академиком…
— Тогда уже картошки не будет. При таком хозяйствовании…
— Я понимаю, что твой папа — человек политически подкованный и тебя воспитывает соответственно, однако, пока ты в школе…
— Я должен учиться, а не на грядках вкалывать вместо картофелекопалки…
— Нет, это надо же!.. Чтобы мы в свое время… Ну хватит! Это не я придумала! Это распоряжение исполкома!
— А они не имеют права, — подал голос Глеб Ярцев. — Школьников посылать нельзя. И вообще принудительный труд запрещен. Только что Декларация прав гражданина в «Молодой смене» напечатана. Там сказано…
— Статья двадцать третья, последний абзац, — ввернул политически подкованный Решетило.
— Ну какая, какая может быть Декларация, когда стране грозит голод? Го-лод! Вы это понимаете? Критическое положение!.. Да, в стране много беспорядка, но сперва надо спасти урожай, а потом уже думать, как быть дальше…
Кинтель снова не выдержал:
— Это каждый год говорят, с давних пор. И никакого толку. Дед с молодых лет на картошку ездил, сейчас тоже всех гоняют…
— Но ты пока еще ни одного клубня не убрал!.. Впрочем, Рафалову я персонально разрешаю в совхоз не ехать! Раз он такой утомленный. Есть еще… саботажники?
Наступило нехорошее молчание. В этой тишине Бориска Левин осторожно спросил:
— А тем, кто не поедет, завтра приходить на уроки?
— Это… как понимать? Ты тоже отказываешься?
Бориска объяснил негромко, но безбоязненно:
— Меня просто не отпустят. Сестра недавно из колхоза вернулась, она в отряде пединститута. И сейчас в больнице. Их там двенадцать человек на поле отравились. То ли пестицидами, то ли еще чем-то. Это те, которые сильно. А кто не очень — тех еще больше… Между прочим, недалеко от Кадникова.
— Про это в газете было! — вмешался Ленчик Петраков. — В той самой, где Декларация!
Кинтель тоже вспомнили: дед рассказывал про отравления студентов на полях. Причем не первый год такое. Медики ломают головы: что за болезнь, откуда свалилась? Всякие комиссии шлют. А студенческие отряды с полей благоразумно сматываются.
— Теперь, значит, нас на место студентов, да? — Кинтель аккуратно отложил зачищенную ручку. — А потом еще говорят, что детей у нас не предают…
Гвалт поднялся:
— Ничего, ребята, будет отбор на выживаемость!
— Да фиг им, меня тоже не отпустят!
— А противогазы в совхозе дадут?
— Это как в Иране! Там пацанов на минные поля впереди солдат пускали!..
— Как в анекдоте: а дустом не пробовали?
— Борька, а с сестрой что?
Бориска сказал:
— Ноги отнимаются. И слабость…
Диана Осиповна возвысила голос до предела:
— Ти-ше! Вы что, с ума сошли?! На те поля, куда вы поедете, выдан санитарный паспорт!
Бориска вдруг крикнул:
— Где сестра была, там тоже такой паспорт был!
— Как вам не стыдно! — Диана полыхала щеками. — Геннадий Романович, хоть вы на них подействуйте! Ведь будущие мужчины!.. Когда я девочкам сообщила, ни одного голоса против!
— Потому как дуры, — разъяснил Решетило. — Или не знают… От таких отравлений могут себе заработать бесплодие…
— Что?! Что-о?! — тонко завопила Диана. — Да ты хоть соображаешь?.. Ты что понимаешь в таких делах?!
— А это не я. Это в «Тревожной студии» профессор мединститута рассказывал…
— Но вам-то, я полагаю, такая опасность не гро-зит, — ехидно заметила Диана. — Думаю, причина вашего спора гораздо проще, без медицины и политики. Обычная лень… И хотя бы подумали: как вы подведете совхоз. А они там… всегда так замечательно встречают ребят. Говорят, в прошлом году несколько фляг молока прямо в поле привезли — пейте на здоровье!
Глеб Ярцев сказал:
В совхозе городских ребят
Зовут желанными гостями.
О поле, поле, кто тебя
Усеял…
— Хватит! — Диана даже взвизгнула. — Не хотите — не надо! Но каждый… я подчеркиваю — каждый — пусть заявит об этом персонально!.. Геннадий Романович, портфели у них в той комнате? Отлично! По крайней мере, никто не сбежит! Я сяду там, и пусть заходят по одному. В зависимости от решения делаю запись в дневник… Вы позволите?
Геннадий Романович развел руками: не смею, мол, препятствовать. А на мальчишек посмотрел сочувственно. Кое-кто струхнул. Одно дело — галдеть в толпе, другое — подвергаться индивидуальной обработке. Да и дома, прочитавши Дианину запись, могут врезать… Но Артем Решетило поднял над головой ладони, сцепил указательные пальцы: «Держись, парни…»
