— Куда надо, туда нацелился.
— Я скажу ма…
— Чирей, чирей, народись! С Анакондой подружись!.. Ай! — Домашняя туфля попала ему между лопаток. — И после этого я должен сидеть дома? С риском для жизни?
— Хоть бы скорее твой папа вернулся! Он тебе устроит риск!
— Папа мне никогда ничего не устраивает! У нас дома только женский гнёт.
— Это я тоже скажу маме… Ну куда пошел?! Отвечай сейчас же!
— К Сильверу пошел! К одноногому! Думаешь, вру?
Перепалка слегка улучшила настроение. Но в автобусе у Оськи опять заныло в груди.
Уже от остановки он увидел, что у камней с цепями никого нет. А было на часиках двенадцать ноль-ноль. Оська пошел через пустырь. В сером небе летели сырые сизые клочья. Ветер теперь не шипел, а свистел в ломких стеблях мартынки.
У бетонных площадок никого не оказалось (до той поры Оська надеялся: вдруг Норик прячется за камнем с перекинутой цепью?).
Внизу по свинцовой бухте бежали барашки. Пассажирские катера мотало у пирса. У горизонта, на дальних хребтах лежали набухшие сыростью облака…
Оська нашел в траве у бетона кроссовки Норика и свои сандалии (сейчас он был в кедах). Значит, Норик не приходил!
Почему?
Может, не отпустили, потому что вчера пришел поздно? Но за обувью-то должны бы выпустить из дома. Кроссовки не такие, что на выброс, почти новые.
А вдруг случилось что-то… совсем нехорошее?
Или Норик просто опаздывает? Возможно, он по своей натуре такой неаккуратный человек. Ну и пусть! Лишь бы пришел!
Оська томился на ветру минут сорок. Пока не понял сердцем: Норик не придет.
Но в чем же причина?
Неизвестность хуже всего.
Адресов друг другу они не оставили. Зачем, если твердо решили встретиться завтра!
Что теперь делать? Поехать в Боцманскую слободку? Там полтора десятка переулков, не одна сотня домов. Можно, конечно, походить, поискать. Но… если найдешь, тогда что? Вдруг Норик нарочно не пришел? На кроссовки наплевал, лишь бы не встречаться больше. Может, затаил на Оську какую-то обиду? За что?
А что Оська вообще знал об этом пацане с головой-луковкой и тонкими ушами? Ну, спустились вместе по Цепи. Ну, была минута откровенного разговора в темноте. Ну… да, казалось потом Оське, что они знают друг друга давным-давно. Это ему, Оське, казалось. А Норику? Может, уже и не помнит про вчерашнее знакомство…
Оська озяб — не столько от ветра, сколько от одиночества.
Надо было все-таки позвать с собой Эдика. Это даже требовалось по законам дружбы. А то ведь получалось, что Оська завел товарища на стороне, тайком от старого друга. Оська это понимал. И все же звать Эдьку не решился. Потому что они… ну, как с разных планет: уверенный, крепкий Эдик и хлипкий “негерой” Норик. Эдьке Норик душу не открыл бы никогда. В самой даже кромешной темноте…
Длинными извилистыми лестницами Оська долго спускался с Саламитских скал к станции Черная Речка. Потом — опять немного вверх, к решетчатой калитке у каменного коридора.
Замка на калитке не было. Наверно, Сильвер ждал ребят.
Конечно, ждал! Недаром в коридоре на полу светил похожий на пузырь в сетке фонарь! Не то масляный, не то керосиновый. И полукруглая дверь была открыта настежь — в оранжевую от каминного пламени келью.
— Ося! Здравствуй, мой хороший! А где твой желтенький друг? — Вот так, сразу.
Оська чуть не заплакал.
— Если бы знать. Я ждал, ждал… Весь просвистелся там наверху. Наверно, что-то случилось…
— Ну, почему обязательно “случилось”! Забежишь сегодня к нему, узнаешь…
— Знать бы, куда забежать!
И Оська рассказал, как познакомился с “желтеньким другом”.
Пока рассказывал, успокоился, отогрелся у камина. Подумал, что, может быть, все еще наладится, встретятся они. И Сильвер сказал, сидя на своем чурбаке:
— Все будет по-хорошему. Увидитесь. Не береди себя.
— Я не бере… дю. Не бережу…
— Бередишь. И не только за него тревожишься. Ну, за него — это понятно. А еще за себя. Вот подружились, мол, а он меня тут же позабыл. А он не позабудет, не бойся. Он не такой…
“Не такой”, — благодарно подумал Оська.
А Сильвер продолжал:
— Я его сразу… как-то душой принял. Может, потому, что был у меня когда-то дружок похожий. Ну, не видом похожий, а тоже такой вот, с хорошим сердцем… Митей звали…
— А сейчас он где? — неосторожно спросил Оська. Дернуло за язык.
— Сейчас… Никакого “сейчас” уже полсотни лет нету… Мне тогда ногу, а его — сразу… И главное — несправедливость какая! Он там и оказался-то случайно. Бежал куда-то по своим делам, увидел нас и свернул. Последнее помню: подбегает издалека, беленький такой, в новой матросочке, будто с праздника. “Эй, ребята, у вас там что?” И тут как ахнет…
Оська сидел съеженный, будто ахнуло только что. “А если и с Нориком такое же ?“ Потому что случается и сейчас иногда: найдут, начнут колупать… В разных штольнях и погребах еще полно этого “добра”.
Он стиснул под свитером шарик: “Защити Норика! Ну, пусть не приходит, только чтобы уцелел!”
Сильвер, видать, почуял, что сказал лишнее.
— Да ты не переживай, дело давнее… Ты вот взгляни, я тут вчерашний твой совет обмозговывал насчет руки… — И протянул кусок картона.
То ли углем, то ли толстым грифелем была на картоне нарисована кисть мальчишечьей руки. С зажатым в пальцах фигурным ключом.
— Вы прямо настоящий художник, — вздохнул Оська. Тревога слегка отпустила его.
— Настоящий, не настоящий, а рисовать нужно, если с деревом работаешь. Без эскизов-то никак… Мне учиться надо было, да не вышло с молодости. Самоучкой сделался. Ну, правда, книг перечитал не меньше иного профессора. Я без них и сейчас не могу. Тебе, наверно, трудно понять. Вы, нынешние, больше у телевизора. А теперь еще компьютеры эти со всякими играми-страшилками. Поглядел я как-то…
— У нас нет компьютера, — слегка обиделся Оська. — А книги я тоже люблю. У нас их дома вот такие полки, от низу до потолка, особенно про море. Еще дедушкины. И папа собирал с давней поры, когда еще школьником был и курсантом… Всякие старинные есть, я до них пока не добирался.
— А ты доберись. Может, что-то и про “Мальчика” отыщешь в них, и про Остапова. Такое, чего мы не знаем…
— Ну, вы ведь и так многое знаете. Истории всякие…
— Кое-что да… Например, вот случай в Караимском проходе…
И Сильвер поведал, как Остапов помогал спастись пленным йосским повстанцам, вывез их на “Мальчике” с тюремного Ящерного острова.
— Взяли они ветер с зюйд-оста, а за ними охрана, паровые катера у них. Может, “Мальчик” и ушел бы на прямом курсе, но тут на пути Караимские скалы, надо делать поворот оверштаг. А на этом всегда теряется скорость. Остапов видит: дело безнадежное. Но не сдаваться же! И направил он “Мальчика” между скалами во-от в такой проход! — Сильвер свел у груди развернутые ладони. — Там и шлюпки-то еле проходили, и вдруг стотонный парусник… Это как в Библии написано: “Скорее верблюд пройдет в игольное ушко…” А “Мальчик” прошел! Сейчас бы сказали — научная фантастика. А тогда про фантастику не слыхали и только скребли затылки. Особенно моряки. Потому что знали: нет там пути для судов крупнее баркаса…
