— У меня не получится.
— А зачем тогда пришел? На готовенькое? Добрый дядя заступится, а ты будешь ждать в сторонке?.. Вон бумага, вон ручка на столе… Или можешь прямо здесь, — Ховрин шагнул к столу, включил компьютер. — Знаешь клавиатуру?
Оська немного знал, познакомился у Эдика. Они на его компьютере, дурачась, печатали друг другу послания… Куда теперь деваться-то? Тяжко вздыхая, он придвинулся вместе со стулом.
— Откроем новый файл, который так и назовем: “Ося”, — уже не сердито сказал Ховрин. И настучал клавишами: “Osja”. — Все готово, приступай. Сперва трудно сочинять, а потом пойдет. Я таким же был, когда начинал.
— В газете? — недоверчиво оглянулся Оська.
— В отряде юных журналистов. При Клубе рыболовного флота… Отчаянный, кстати, был отряд. И назывался соответственно — “Последняя граната”.
— Почему?
— Во времена Второй осады был в морском батальоне парнишка двенадцати лет. На передовой, прямо в окопах, выпускал для моряков самодельную газету. И вот разрисовывал он как-то цветными карандашами листок, а тут на окоп пошли танки с крестами… Была у мальчишки под рукой граната. Ну, он из окопа танку навстречу… Неужели не слышал про это? Да на улице Морских Пехотинцев ему памятник стоит!
Памятник Оська знал. Бронзовый мальчишка в распахнутом ватнике и… да, с гранатой.
— Но там же просто его имя, а ниже написано: “Всем детям, погибшим при защите Города”. А про газету и про танк — ничего…
— Когда ставили памятник, эту историю и так все знали. И были уверены, что никто не забудет никогда… Ну, жми на алфавит!
У Оськи все же не зря пятерки за изложения и сочинения. Это ведь не иксы-игреки, любимые детки Розы-Угрозы…
— Только с ошибками будет, потому что часто пальцы не туда тыкаются…
— Исправим.
Ховрин дождался, когда на экране набралось с десяток строк, взял телефонную трубку.
— Сашк о !.. Воскресная полоса еще не сверстана? Включи свою керосинку, передам одного юного автора. Вечная тема — дети и гаражи… Да. Ты этим письмом займись сейчас же, выясни: кто, по какому закону и за сколько. А потом прокомментируй со свойственным тебе публицистическим запалом, от души… Сашенька, я понимаю! Но вдруг? И все равно нельзя же оставлять без внимания. Тем более, это крик неокрепшей детской души, еще не потерявшей веру в справедливость и логику…
Оськино сочинение так и заканчивалось: “Ну, кто-то же должен отстоять нашу справедливость!” И в заключение он так нажал клавишу, что восклицательные знаки побежали строчкой. Пришлось их стирать — все, кроме первых трех…
Ховрин хитрыми нажатиями кнопок передал в редакцию Оськин текст и опять расслабился в кресле.
— Честно скажу: мало шансов, что будет толк. Чиновники зажрались непотребно. Однако… свою гранату мы все-таки бросили.
Анны Матвеевны в комнате уже не было. Но она, видимо, все слышала через дверь. Сказала из прихожей:
— Рыцари пера, вы кончили искоренять людское зло? Ос е нька, ты как относишься к горячему какао с пончиками?
Оська в этот день не обедал.
— О-о!! — отозвался он, словно опять пустил восклицательные знаки строкой.
Воскресным утром Оська сбегал на перекресток и купил свежий “Посейдон Ньюс” (пять экземпляров!). Оськина заметка напечатана была на предпоследней странице. Жирным шрифтом. С полной подписью: “Оскар Чалка, пятиклассник школы № 7”. А ниже его текста была небольшая статья под названием “Опять виноваты ребята?”. И с подписью: “А.Таранец”.
В статье говорилось, что чиновному начальству и хозяевам фирм наплевать на всё, кроме прибылей, собственных машин-иномарок и теплых кресел. И на ребят им наплевать, и на законы об охране детских учреждений и площадок! И назывались всякие фамилии. А в конце этот Таранец прямо обещал, что рано или поздно носителям указанных фамилий придется держать ответ.
Мама назвала статью “зубодробительной” и посмотрела на Оську с тревогой.
— А ты не боишься, что тебя съедят?
— За что?!
— Не исключено, что некоторые детки названных начальников учатся в вашей школе.
Оська дернул головой (отгоняя темную полоску).
— Пусть учатся. Хоть детки, хоть сами эти…
— И как это ты додумался пойти в газету?
— Ну… додумался… — Не рассказывать же маме, как он познакомился с Ховриным.
Оська чувствовал себя если не героем, то… человеком, вовремя бросившим гранату.
“Посейдон Ньюс” читали в городе все.
В прежние времена это была небольшая городская газетка — из тех, что называют “бульварными” и “желтыми”. Рассказывала о всяких происшествиях, сообщала горожанам приморские сплетни и слухи, печатала гороскопы, и старалась, чтобы побольше было густосоленой морской романтики, до которой так охочи туристы. Отсюда и название — “Новости Посейдона”. Известно, что Посейдон — древний бог морей, океанов и всяких других водных пространств… Впрочем, и сейчас “жареной” корреспонденции на страницах было немало. Но года три назад начали появляться и такие материалы, от которых вдруг “запахло настоящим порохом” (так сказал однажды отец). Начали крепко чесаться крупные начальники. Стали подавать на газету в суд — за “клевету”, за “оскорбление чести и достоинства”. Газета обычно лихо отбивалась от обвинителей и потом печатала язвительные судебные отчеты. Она выросла в размерах, увеличила тираж, ее зауважали не меньше, чем знаменитый “Голос Республики”. Видимо, в газету пришли работать “настоящие ребята”. Возможно, бывшие воспитанники “Последней гранаты”.
Некоторые читатели говорили теперь, что надо бы изменить прежнее игривое название. Но редакция справедливо полагала, что не имя красит газету, а газета — имя.
Оська был уверен, что его заметку и статью А. Таранца прочитали многие школьники. И не ошибся. Утром в понедельник на Оскара Чалку одни смотрели одобрительно, а другие как на придурка.
Сухой Боб с сожалением сказал:
— Бедняжка. Ты знаешь, кто ведает “Вегой”? Они купят тебя, твоего ”Посейдона” и всех кого хочешь. С потрохами.
— Во! — Оська показал ему дулю с острыми костяшками. И в этот миг подошел Эдик Тюрин. С розовым лицом и сжатыми губами.
И сказал Тюрин:
— Предатель.
— Я?!
— Ты!
Оказалось, что Эдькин отец тоже хотел получить гараж на той площадке. А теперь дело могли тормознуть.
Разговор был в классе, перед уроками. Кругом стояли и слушали.
— Но ты же не сказал мне про это!.. Да ты сам предатель, вот! Надо было отца уговорить, чтоб не лез туда! А ты… ради вашего гаража — против всех ребят!
— Не против всех, а против таких вот психов! Была бы у вас машина, ты бы так не рассуждал!
