— А на другой день он не пришел, хотя мы очень крепко обещали друг другу… И не знаю, что с ним случилось.
— И тебя это до сих пор мучает, Осик?
— Ну… да. И грустно как-то…
— Но ты же можешь написать в свой “Посейдон” заметку. Рассказать про мальчика и попросить, чтобы он откликнулся.
— Ой… правда. Я спрошу Ховрина.
Забегая вперед, надо сказать, что Оська так и сделал. Через три дня сочинил вот что:
“В конце сентября в Приморском парке я познакомился с мальчиком в желтой юнмаринке. Мы участвовали в Гонке клиперов, это игра такая. И потом в тот день было у нас еще много приключений. Мы договорились встретиться на другой день, но в назначенном месте его не оказалось. Я ждал, ждал… Его зовут Норик. Если он меня помнит, пусть откликнется — пусть напишет мне по адресу газеты “Посейдон Ньюс”.
Вместо подписи Оська поставил две буквы: О.Ч. Норик поймет, а посторонним это ни к чему.
Письмо напечатали в разделе “Бесплатные объявления”. И Оська целую неделю жил надеждой. Однако Норик не откликнулся…
Но все это было потом. А в тот вечер, с мамой, Оська долго еще не спал. Рассказывал маме про сокровища Сильвера, про бриг “Даниэль”, про очерк Ховрина “Солнце в дыму”. Мама слушала внимательно и не говорила “пора спать”.
А позади этой долгой беседы они с мамой прятали тревогу. Папин самолет еще не одолел и половины пути. А самолеты в наше время… То и дело слышишь про них всякие сообщения…
Но для большого беспокойства уже не было сил. Оська уснул с шариком в кулаке, и как награда за горести и тревоги, опять пришел к нему “летящий сон”. Как он мчится над зелеными волнами — сквозь пену, радуги и солнечные брызги. И все было бы совершенно радостно, если бы не мешала темневшая перед глазами полоса.
4
Оське и Ховрину повезло. Ведь Сильвера могло не оказаться в своей пещере. Но Оська постучал висячим замком о решетку, и почти сразу во тьме коридора замаячил желтый свет. Сильвер вышел с фонарем.
— Иван Сергеич, здрасте! Вы меня помните?
— Оська…
— А это… Яков Сергеевич. — Оська почему-то постеснялся представить Ховрина по фамилии — Он из газеты “Посейдон Ньюс”.
Нельзя сказать, что Сильвер обрадовался корреспонденту.
— Ну, Оська… привел гостя. Если про меня напишут, сюда попрут любопытные. А мне это зачем?
— Не напишу, если не позволите, — пообещал Ховрин. — Хотя про вас я и так знаю, без Оськи. Про ваш иконостас газета писала дважды…
— То про иконостас, а то… Ну, пошли. Я, Оська, нашего пацана, Даниэля, можно сказать, совсем привел в прежнее состояние.
Все так же горели дрова в камине. Будто они там никогда не гасли. Мало того, в зале с фигурами тоже горел очаг. Блики метались по стенам со спасательными кругами и тросами, по деревянным рыцарям и дамам.
Даниэль был выдвинут из угла, его с трех сторон подпирали короткие жерди. Теперь деревянный мальчишка был наклонен вперед — наверно, так, как полагалось ему под бушпритом брига.
А правая рука… она будто выросла из обломка заново! Тонкие пальцы сжимали поднятый над плечом ключ.
Была рука светлее остального дерева, но это, если приглядеться. А вообще-то весь Даниэль был коричнево-орехового цвета. И он… помолодел, если можно такое сказать про мальчишку. Будто вырезали его лишь недавно. Сильвер убрал с фигуры мелкую щепу, заделал круглые дырки от морских червей, зачистил неровности. Кроме того, он отшкурил всю фигуру и заново покрыл ее морилкой и лаком. Одежда, ноги и руки Даниэля блестели, как обхлестанные встречной волной.
А на лице лака не было. Матовое, смуглое, оно казалось живым. Даниэль неотрывно смотрел в морскую даль, но в то же время, кажется, прислушивался ко всему, что вокруг.
— Привет, — шевельнул губами Оська.
И как в первый раз, губы Даниэля шевельнулись в ответ. Чуть-чуть. Оська заметил это. И странное чувство слияния — будто он это и есть Даниэль, а Даниэль это он, Оська, — вдруг согрело его трепетным тревожным теплом.
Откуда это? Почему?..
Даниэль смотрел вперед и загадочно молчал. Мол, сам разбирайся, если хочешь.
…А Ховрин оглядывался и разинул рот, как мальчишка.
— Ховрин! Да ты не туда глядишь! Главное — вот! Даниэль! Мальчик с брига “Мальчик”!
— Я вижу, вижу! Я смотрю, только не сразу. Я подступаю осторожно… Даже не верится…
Сильвер вдруг толчком распрямился у очага (он в него подбрасывал дрова).
— Ховрин?
— Ну… да… — сказал тот. Оське показалось, что бесстрашный Ховрин слегка оробел.
Сильвер, тяжело хромая, пошел к Ховрину. И опять старик напомнил Оське обтянутый одеждой шкаф.
Сильвер взял узловатыми пальцами локти Ховрина.
— Значит, это ты? Твои были “Черные штольни”?
— Н-ну да… А что?
— Ты говоришь “что”. Тебе за это руки целовать надо. Стольких ребятишек спас от погибели… Оська, ты что же сразу-то не сказал?
— Да он не знает, — вздохнул Ховрин. — Он тогда еще маленький был, газет, наверно, не читал…
— Сейчас-то я не маленький! — дерзко, почти капризно заявил Оська. — Почему я ничего не знаю? Вы говорите, а я… как деревяшка! — И тут же мысленно попросил прощения у Даниэля. “Деревяшка” Даниэль был живым и тоже хотел все знать.
Несколько лет назад в штольнях на краю Каменки погибли двое мальчишек. Отыскали боеприпасы — ну и вот… Бывало такое и раньше. И после того, кстати, бывало. Но в тот раз стало известно, что мальчишки не баловались, не расковыривали находку просто так, а умело, со знанием технологии, выплавляли из найденного фугаса тол. А в фугасе оказался донный взрыватель…
Зачем выплавляли, для кого? Ховрин начал “копать”. Один. Потому что полиция “ужималась, как старая дева, услыхавшая неприличный анекдот” и все объясняла обычной случайностью. Ховрин докопался, что пацаны работали по заданию взрослых. Забирались в заброшенные подземные склады и бункера через такие узкие проходы, в которых большие дядьки наверняка застряли бы. Да и рисковать эти “дядьки” не хотели. Зачем? Пацаны вытаскивали старые мины и снаряды, вытапливали из них — как были научены — взрывчатку и сдавали “готовую продукцию” заказчикам. И было мальчишек не меньше полусотни. Целая организация. Те, кто “заказывал музыку”, сумели добиться, чтобы ребята держали языки за зубами, была там дисциплина. Надо сказать, платили эти гады мальчишкам немало.
Добытую взрывчатку тайная фирма “Черные штольни” продавала всем, кто требовал, лишь бы расплачивались “по прейскуранту”.
— А спрос на всякую такую “начинку”, сам знаешь, немалый, — сумрачно сказал Ховрин Оське. — И в то время, и нынче. Наживаются продавцы этого товара, как нефтяные короли в арабских странах…
