— Я же не себе! Я думал, вдруг он той девочки! Я бы ее встретил и отдал. И стало бы ей хорошо.
— Ох дурная голова… — опять сказал Ибрагимка и почему-то вздохнул. Все на миг примолкли.
— Никакой девочки нету и не бывает, — насупленно сообщил Макарка.
— А вдруг бывает, — шепотом заспорил Савушка. — Многие видели…
— Если она и была, котенок-то давно вырос, — рассудительно заметил Фрол. И потянулся к чайнику.
Коля видел, что все, кроме него, понимают, что за девочка и что за котенок. Но спрашивать не стал, решил, что узнает после. Он размяк от чая, сытости и уюта. Чувствовал, как ему хорошо здесь, в Боцманском погребке, среди дружных незлобивых мальчишек, рядом с Женей и Сашей, сделавших ему сегодня такие славные подарки. Трогал за пазухой Женину тетрадку и тихо радовался… И даже опасливая мысль, что в конце концов придется идти сквозь руины провожать Женю, теперь уже почти не царапала его. А если и вспоминалась, он быстро говорил себе: «Ведь не один же, а со всеми. И с фонарем. И у Фрола пистоль…» И опять становилось спокойно. Кроме того, смелости добавлял огонь в печке, куда Макарка и Федюня часто подбрасывали щепки. Желто-красное пламя начинало метаться веселее, и Коле вспоминался рыжий мальчик на гнедом скакуне, что мчался вслед за поездом среди осенней листвы.
Вот уж кто был храбр без оглядки — тот мальчишка! И вспоминая его, Коля сам делался чуточку храбрее.
А Женя будто уловил Колины мысли и спросил Фрола:
— А что, у тебя правда есть пистолет?
Фрол полез за пазуху.
— Только ты про него никому ни слова. Семибас узнает — враз отберет.
— Я никому… — Женя принял в ладони тяжелое оружие. — Ух ты… Он заряжен?
— Нет пока. Вот когда пойдем, заряжу… — Фрол усмехнулся. — На всякий случай.
— А я стрелял из него, — сказал Коля, чтобы прогнать опять подкатившуюся боязнь. — Попал в бутылку. Скажи, Фрол…
— Попал, попал… — И Фрол усмехнулся снова. Может, учуял тайный Колин страх?
Поперешный Макарка (всегда его дергают за язык, где не надо!) хмыкнул задиристо:
— В бутылку чего не попасть! А ты попади в нежить, когда встретится! Против них, нежитей-то, никакой пистоль не защита, коль достанут средь пустых домов.
— К… какие нежити? — слабым голосом выговорил Коля.
Фрол лениво потянулся.
— Да ну, ты не слушай. Бабы меж собой такое сочиняют для интересу… Будто по развалинам ходят души английских да французских мародеров, что дома грабили, когда захватили город… Вишь, не награбились тогда до отвала, вот и лазают там до сей поры. А какого человека изловят, тому и крышка, больше его никто не найдет… Да только сказки это…
— Ничего себе сказки! — вскинулся Макарка. — Сколько народу попропадало!
— Да ну вас, страх какой, — обиженно выговорила Саша. Но, кажется, без настоящего страха, а по привычке.
— Народ по всякой причине пропадает, — рассудительно отозвался Фрол. Взял у Жени пистолет, глянул на песочные часы вдоль ствола. — А валят на нечистую силу…
— Никто этих нежитей не видел, болтают только… — беспечно сказал Женя вроде бы всем, но в первую очередь, кажется, Коле.
Федюня опасливо возразил:
— Как же никто не видел? Много людей, которые видели… Наш дед видел.
Фрол опять небрежно посмотрел вдоль ствола.
— Ну, так он небось после хорошей чарки…
— Ты про деда так не говори, — враз насупился Федюня. И Савушка заодно, даже пряник отложил
Фрол сунул пистолет за пазуху.
— Я же не для обиды, а для разъяснения. Наш сосед дядько Михей Ставрида тоже как примет несколько стопок, чего хошь может увидеть по темным углам. Это с теми, кто в годах, часто бывает… Ибрагимка, скажи, у тебя дед ведь тоже…
Ибрагимка блеснул глазами.
— Мой дед не пьет, ему Коран не велит. И нежитей он не видал… А барабанщика видел, даже говорил с ним…
— Барабанщика многие встречали, — серьезно сказал из-за поднятой кружки Савушка.
Почему-то опять все примолкли.
— Что за барабанщик? — вполголоса спросил Коля у Жени.
— Это… вроде как легенда. Убитый французский мальчик-барабанщик. Барабан у него разорвало осколками. Говорят, еще осада не кончилась, а он уже ходил… По нашим позициям ходил и по городу и все спрашивал: «Вы не видели мой барабан? Мне без него в полк никак нельзя возвратиться»… И сейчас будто бы ходит ночью, печальный такой. Все его жалеют, да барабана-то нет…
Ледяные колючки прошли теперь у Коли не только по спине, а от затылка до пяток. Он из всех сил улыбнулся.
Фрол опять зевнул.
— Вы бы подумали умными головами: кто его может понять, о чем он спрашивает? Кто у нас тут знает по-французски?.. Ибрагимка, твой дед по-какому с ним разговаривал?
— Я почем знаю? Спроси деда…
Фрол непонятно улыбнулся:
— Вот тебе, Николя, в самый раз было бы побеседовать с французиком, ты ведь разумеешь…
«Этого еще не хватало!» Он даже не обиделся на «Николя», только стукнул зубами. И, чтобы не заметили его новый страх, спросил небрежно:
— А что за девочка с котенком? Тоже из этих… из привидений?
Федюня бросил в огонь новую щепу и сказал от печки со странной ласковостью:
— Она была дочка офицера. Он погиб на бастионах, а ихняя семья всё жила тут, никак не уезжала. Говорят, на Морской. А потом, когда уж совсем нестерпимая стрельба, стали уезжать, погрузились на телегу, а девочка с нее вдруг спрыгнула и обратно в дом…
— Там остался котенок, — вздохнул Савушка.
— Ну да. Все ей кричат: вернись, вернись, а она его ищет. Мать хотела за ней следом, а тут бомба в дом, стену обрушила… Потом все камни разгребли, а девочки нету. И вот, говорят, до сих пор ходит она по разбитым домам, ищет котенка…
— Даже если и правда, то ведь не страшно, — негромко сказал Женя. Опять будто бы всем, но прежде всех Коле. — Я про девочку и барабанщика. Жаль их, только и всего. Они же вреда никому не делают…
— Ага, не делают! — подскочил у печки Макарка. — А как увидишь их, сразу небось в штаны напустишь!
— Ох и язык твой, Макар, — по-взрослому заметила Саша. — Будешь на том свете калёные сковородки лизать…
— А чего! Я же правду сказал… — Похоже, что Макарка струхнул, услыхав про сковородки.
— А правда такая, что вообще тут никаких страхов нет, — веско подвел итог Фрол. — И барабанщик этот, и девчонка, и нежити мародерные, они, если даже и есть по правде, то кто они? Призраки. А призраки состоят из тумана, а от тумана какой вред человеку? Никакого ощущения, даже потрогать их нельзя…
«Ужас какой! Не хватало еще их трогать!»
