— А с чего это золото Маркелычу отдавать, если найдем! — возмутился Макарка. Не по жадности, а ради спора. И все заспорили, чье было бы золото, если бы и впрямь нашли.
Фрол сказал рассудительно:
— Чего делите неснятую шкуру? Ничего в трюме нету. У Новосильцева с командой чуть не целая ночь была для отхода. Неужто оставили бы золото врагам или пожару? Долго ли было вынуть его из тайника…
— Да ведь нести-то с собой небось тяжело, — заметил Федюня.
— Да они и не понесли. Спрятали где-то вместе с флагом, с вахтенным журналом да картами, чтобы все это к французам не попало, если попадутся в плен. Скорее всего, зарыли в подземном ходе…
— Вот бы отыскать, — тихонько сказал Женя.
Фрол щелкнул губой:
— Поди отыщи. Ходов этих под городом да вокруг не счесть…
Пришли на двор к Маркелычу. Настенька и Саша развешивали на пеньковом шнуре выстиранное белье. Оно застывало на глазах.
— Гости пожаловали, — улыбнулась Настенька. — Вы только с печкой там поосторожнее…
— Мы не будем разжигать, мы на минутку, — сказал Коля.
Саша подошла, почуяв что-то интересное. Настенька скрылась в доме.
Камень с ледяной линзой оказался на месте, за сараем.
— Женя, помоги, пожалуй… — попросил Коля. Вдвоем они легко выволокли известняковый брус на солнце.
— Лед? — спросил Коля, указывая на застывшую в лунке воду.
— Лед! — хором сказали все. Кроме Фрола. Но и он не спорил.
Коля сел на корточки, надавил на ледяные краешки. Испугался вновь: а вдруг примерзло напрочь? Но линза выскочила легко, выпуклым боком отразила солнечную искру. Коля опять потер ладонью плоскую сторону.
— Фрол, доставай-ка трубку…
Фрол мигал. Догадался, в чем дело? Однако не спорил, достал трубку, протянул.
— Нет уж, ты ее держи в зубах. Будешь раздувать, как полагается… Присядь-ка, а то я не дотянусь…
Озадаченный Фрол исполнил все без спора.
Коля навел солнечное пятнышко на туго набитый табак. И не успел даже встревожится: получится ли? Дымок почти сразу побежал вверх извилистой струйкой.
— Раскуривай! Раскуривай! — закричали мальчишки, радуясь чуду. Фрол послушно засопел трубкой. Она выпустила синее облако, выбросило икру.
— Ура-а!!
Фрол выпрямился. Неторопливо затянулся, потом придавил в трубке тлеющий табак большим пальцем. Он старательно прятал огорчение.
— Хитер ты, Николя. Видать, много книжек прочитал… Не знал я про такое дело…
Коля сдержанно пожал плечами. Кто же, мол, виноват, что не знал.
Савушка, завладев ледяным стеклом, восхищенно разглядывал сквозь него ссадину на костяшке мизинца. Ибрагимка, Федюня и Макарка дышали у него за спиной. Ибрагимка тихо цокал языком.
Передача пистолета состоялась тут же. Было похоже, будто подписавший капитуляцию фельдмаршал, сохраняя достоинство, сдает оружие победителю. Фрол протянул пистолет вперед рукоятью:
— Держи, раз выиграл…
— А припасы? — напомнил Ибрагимка.
— На припасы спору не было! — тут же вмешался Макарка.
Но Фрол снисходительно сказал:
— Они мне теперь к чему? — Выгреб из кармана мешочек с порохом и пригоршню пуль. — Э, да тут и кремешок запасной! А я и не помнил! Повезло тебе, Николя.
«Можешь взять обратно пистолет, только не говори больше «Николя»!» — чуть не вырвалось со злостью у Коли. К счастью, сдержался. С безразличным выражением лица рассовал по карманам боеприпасы. Расстегнул армячок и курточку. На штанах был суконный поясок с круглой костяной пряжкой. Коля стал заталкивать за него пистолет.
— Зачем он тебе? — жалобно сказала Саша. — Страх какой.
— По носу… — пообещал Коля.
После этого все разошлись. Коля и Женя пошли к Лазуновым домой.
Коля вколотил в стену граненый гвоздь — в щель между камнями, которую угадал под штукатуркой. Сделал из шнурка петлю, повесил пистолет в аршине от рамки с осколком амфоры. Оглянулся на Женю:
— Ну, как?
Женя сказал, что хорошо. Потом спросил:
— Выходит, ты заранее все рассчитал? Для этого спора…
— Конечно… А что? — Коле вдруг почудилось в Женином голосе скрытое осуждение. И он сразу напрягся: — А что? Разве это нечестно?
— Отчего же нечестно. Все по уговору, — успокоил его Женя. Правда, как-то скучновато. Но, возможно, он просто завидовал в душе. Потому, наверно, и спросил: — А Татьяна Фаддеевна позволит тебе держать дома настоящий пистолет?
— Конечно, позволит! Ей-то что!
…Татьяна Фаддеевна не позволила. Увидев на стене грозное оружие, она подняла крик. Даже не совсем приличный для образованной дамы. Дала волю всем своим чувствам и женским страхам. Смысл ее отчаянных возгласов сводился к тому, что Коля обязан «сию же минуту отнести этот ужас на свалку, пока он не взорвал весь дом!».
Коля, у которого хотели отобрать его надежду и радость, тоже потерял сдержанность (потом даже стыдно было). Он кричал в ответ (и пустил слезу), что женщины вот ни настолечко не смыслят в оружейных делах. Ну, как, скажите на милость, может взорваться пистолет, который вовсе не бомба и в котором даже нет ни крупинки пороха?
— Вот, посмотрите сами! Загляните сюда, в дуло!
— Не подходи ко мне с этой гадостью!
— Здесь и кремень-то совсем сбит! И пружина совершенно слабая, курок почти не щелкает! — врал уже напропалую Коля.
— Я сказала: выбрось эту мерзость!.. Зачем тебе оружие? Разве ты солдат? Или бандит?
— Вы же сами хотели, чтобы я стал военным! Толкали в корпус!
— И очень жаль, что не сумела затолкать! Там тебя приучили бы слушать старших!
Вот она дамская логика!
Дошло уже до того, что Коля пообещал (совсем уже со слезами): если тетушка заставит его унести пистолет, то он унесет — пожалуйста! — но домой после этого не вернется. Останется жить в какой-нибудь разбитой хате. Татьяна Фаддеевна прореагировала безжалостно:
— Ты там умрешь от страха в первые пять минут!
— С пистолетом не умру!
К счастью, пришел в гости доктор Орешников. Со свойственным деликатному мужчине спокойствием разобрался в причине спора. Уговорил Татьяну Фаддеевну и Колю умерить горячность. Осмотрел пистолет. Подтвердил, что «этот музейный экспонат» и в самом деле не опасен.
— Если, конечно, не пытаться заряжать его порохом и пулями. Но, я надеюсь, Коля достаточно благоразумен…
Коля тут же поклялся в своем благоразумии. И, катясь дальше по наклонной плоскости греха, с жаром наврал, что у него нет никаких боеприпасов. Мало того, он вынул из куркового зажима кремешок (поскольку помнил о запасном) и торжественно бросил его на кухне в мусорное ведро.
