— Нет, я только хочу, чтобы каждый, кто пойдет в те леса, знал, с чем мы боремся — только и всего.
— Если это была ободрительная речь, то ты ее провалила, — сказал, улыбнувшись Лоренцо.
Я не улыбнулась в ответ. Я не знала что написано на моем лице, это была не улыбка, и чтобы он на нем не прочел — его улыбка несколько увяла.
— Маршал Форрестер и я ранили двоих из них. Одного настолько серьезно, что он не мог идти самостоятельно. Другой загорелся, но я не знаю — умер ли он.
— Загорелся, как это он загорелся? — спросил Рэборн.
— Из-за рикошета, — ответила я.
— Что?
Ньюмэн отмахивался от медсестры, пытающейся осмотреть его лицо, — Форрестер использовал ракетную установку.
— Что? — воскликнул Рэборн.
— Он использовал РПГ, — пояснила я, — Форрестер.
— Из-за этого обуглена задняя часть машины? — послышался женский голос, и я получила небольшое представление о ней, высокой, темноволосой, с тонкими чертами лица.
— Ага, — сказала я.
Темноволосый медик вернулся с дополнительной парой перчаток поверх первой. И сказал: — Извините, но мне нужно взглянуть на ее рану. — Он смотрел на Рэборна, пока тот не отступил. Медик развернул мою руку, и только тогда я поняла, что сжимаю руку в кулак.
— Что это приключилось с вашей рукой?
— Щепки корня дерева, — сказала я.
— Что? — спросил он.
— Я поскользнулась и поранилась о сухую щепку дерева, — сказала я.
— А выглядит как целое чертово дерево.
— Ага.
— Вы двое пойдете с нами к машине скорой помощи, потому что нам надо больше света для работы, — сказала блондинка.
— Я в порядке, — отозвался Ньюмэн.
Я просто позволила мужчине отвести меня прямо к машине. Рэборн крикнул вдогонку: — Я слышал, ты была жестче, Блейк.
Я развернулась, и посмотрела на него. — Дни, когда такие типы, как ты — заставляли меня чувствовать себя тряпкой, потому что я позволяла медикам выполнять свою работу — давно канули в прошлое, Рэборн.
— Что это значит?
— Это значит, что если мне и нужно было что-то себе доказать, я сделала это давным-давно, и меня совершенно не калышит твое мнение на мой счет.
Ньюмэн шевельнулся, как будто кто-то толкнул его, или что-то из того, что я сказала — задело, или удивило его. В мерцающем свете я видела, как он колеблется, принимая решение. Пойти ли ему со мной в «скорую» или остаться с парнями и выстоять как мужик?
Еще я хотела переговорить с Эдуардом тет-а-тет, подальше от Рэборна и остальных, а он все еще был в «скорой». Кроме того, я сказала абсолютную правду. Я ничего никому не обязана доказывать. Я знала, насколько вынослива, храбра, и как хороша я была в своем деле. Рэборн мог катиться к дьяволу, и я уже достаточно выросла, чтобы не высказать ему все это вслух. Огромным искушением было просто развернуться и уйти.
Голос Рэборна повысился, когда он спросил: — Ты баба или мужик Ньюмэн?
Я обернулась вовремя ходьбы и прокричала: — Ага, Ньюмэн — будь мужиком и истеки кровью, пока не отключишься посреди леса с оборотнями и вампирами, гоняющимися за твоей задницей. — И пошла за темноволосым медиком.
Пролившейся свет из «скорой» показался мне слишком ярким и полностью перекрывал мое ночное видение, но он был не обходим медику — Мэтту.
К нам присоединилась светловолосая медсестра, и пробормотала на выдохе: — Тупой… мужик. Раны от порезов кровоточат…
Мэтт очистил мою руку и прищурился, как будто нуждался в очках, но не надел их, или просто не успел. — Джоли, ты не могла бы осмотреть рану?
Белокурая Джоли, прекратила сыпать проклятиями на «тупого мужика» и присоединилась к нему, чтобы осмотреть мою руку. Она опасалась лишний раз прикасаться ко мне, так как у нее не было при себе второй пары перчаток, поэтому позволила его пальцам ощупать руку. Когда они добрались до краев раны, я предостерегла их: — Тут больно.
— Извини, — сказал он, не отрывая взгляда от раны.
— Как давно, ты сказала, это случилось? — спросила Джоли.
— Час, может меньше, — ответила я.
— Быть не может, — возразила она.
Мэтт, наконец, встретился со мной взглядом. И нахмурился. — Я бы сказал, что прошли, по крайней мере — часы, а то если не день.
— Я же сказала тебе, что носитель ликантропии. Это означает, что я исцеляюсь быстрее, чем обычный человек.
— Рана заживает настолько быстро, что может неровно срастись. Швы могут это предотвратить, — сказал Мэтт.
— Неровно? — переспросила я.
— Может остаться еще один шрам, — сказала Джоли, — если только врач не наложит швы.
Я опустила глаза на свою руку. На ней был длинный зазубренный порез, похожий на сверкающую молнию, идущую от локтя и почти, до запястья. — С этим уже ничего не поделаешь, — сказала я.
— Вообще то, если ты поедешь в больницу, доктора заново вскроют рану и зашьют ее. У нас недавно был семинар о сверхъестественных пациентах. Ликантропы исцеляются так быстро, что часто остаются шрамы, или даже их мышцы срастаются неправильно, и их травмы болят, как при артрите, — сказал Мэтт, разглядывая мою руку, как будто рассказывал и тут же показывал на мне.
— И когда мне лучше пойти и сделать это?
— Чем раньше, тем лучше, с твоей-то регенерацией, — ответил он, снова тыркая в мою рану.
— Пожалуйста, прекрати тыркать, — попросила я.
Он выглядел не много изумленным. — Прошу прощения, просто это первая рана, которую мне пришлось увидеть со времен семинара.
— Мэтт большой специалист по применению теории на практике, — сказала напарница Мэтта.
Я посмотрела на нее, кивая, — Теперь я обычно залечиваю раны без шрамов.
— Что ж, тут точно останется шрам, — уверила она.
Я посмотрела на рану и поверила им, но все же, не была уверена — почему так происходит. Я подумала об этом и вдруг сообразила, что я покормилась гневом на красных тиграх, но не накормила ardeur. Гнев немного уменьшил голод, но не напитал его полностью. Я исцелялась не как обычно, что объясняло — почему щепка дерева так сильно мне навредила, почти оставив рубцы. Я могла дольше продержаться между кормлениями. Я могла контролировать голод, но у всего была своя цена. Я исцелялась быстрее человека, но не так быстро, как могла бы. А это было совсем некстати, когда мы охотимся на Арлекина. «Дерьмо».
Я попыталась представить, что скажет Рэборн, если я возьму тайм-аут для перепихона. Но сейчас не должна даже думать об этом; «Я не могу взять перерыв на секс, пока мы не закончим охотиться в лесах. Чтобы, ебаться, или точнее не ебаться. Черт возьми, я устала постоянно страдать от недотраха». Это выглядело как какое-то клише из фильма ужасов — выживает только потаскушка, вместо девственницы.
