— Она умерла, когда мне было восемь.
— Сочувствую. — И казалось, она сказала это искренне. Пока мы распаковывались, каждая на своей стороне комнаты, царило неловкое молчание. Моя кровать находилась ближе всего к ванной и дальше всего от двери. Мы это не обсуждали, просто я зашла в комнату первой.
— Да все в порядке, — отмахнулась я, — Это было давным-давно.
— А что на счет твоего отца?
— Немец, первый из своей семьи, родившийся в этой стране.
— Что он думает по поводу того, что ты маршал и охотница на вампиров? — спросила она, когда бросила кучу одежды на кровать и начала ее сортировать.
— Его все утраивает. С другой стороны, моей мачехе, Джудит, это совсем не нравится. — Должно быть, я улыбнулась, потому что Лайла рассмеялась, глубоким, горловым смехом. Он был темным, и чувственным как Гиннесс
[2]
в бокале. Это был хороший смех.
— О, да, я стала источником расстройств, своей матери, как только научилась ходить. Мой отец футбольный тренер и я хотела быть как мои братья и отец.
— Сестер нет?
— Одна сестра, и она натуральная девчонка.
— Ага, у меня сводная сестра и она тоже натуральная девчонка. Я ходила на охоту с отцом.
— Братьев нет?
— Один сводный, но он чуток слишком неженка для охоты. У папы я была единственным «пацаном». — Я нацарапала в воздухе воображаемые кавычки.
Она опять рассмеялась, — Я всегда соревновалась с братьями и проигрывала. Они все за метр восемьдесят, как и мой отец. А я низенькая, в мать.
— Я всегда была самой маленькой в классе.
— Я хоть и не была самой маленькой, но все же не такой высокой, как бы мне того хотелось.
— А что твой отец думает о твоей работе?
— Он гордится мной.
— Мой тоже, — сказала я. — Но просто еще и волнуется.
— Ага, и мой тоже. — Она окинула меня взглядом и затем сказала, — Они говорили о твоей подготовке. Анита Блейк — первый истребитель вампиров женского пола. И на твоем счету все еще больше убийств, чем у любого другого маршала.
— Я просто дольше этим занимаюсь, — ответила я.
— Одни из самых первых, вас всего восемь, — сказала она.
— Нас было больше, — сказала я.
— Они поувольнялись, как твой напарник Мэнни Родригез, или… — Она внезапно стала уделять повышенное внимание укладыванию вещей в шкафчик. — Ничего, если я займу верхний?
— Все нормально, ты же выше меня. — Она улыбнулась, но улыбка вышла слегка нервной. — Все в порядке, Карлтон, — сказала я. — Я знаю, что смертность была высокой, когда ликвидаторы вампиров только начали пользоваться ордерами.
Она положила вещи в шкафчик, закрыла его и посмотрела на меня, вроде как оглядывая, снова. — Почему смертность среди ликвидаторов возросла, когда ввели систему ордеров? Ведь писали, что она возросла, причем резко, но не объясняют почему.
Я опустилась на колени, и она подвинулась, чтобы я смогла запихать свои вещи на нижнюю полку. И обдумывала, как бы ей ответить.
— До того, как ввели ордера, охотники на вампиров особо не задумывались, как убивать. Нам не приходилось отчитываться перед судом, у нас было больше свободы действий. После того, как ввели систему ордеров, некоторые охотники стали колебаться, беспокоиться о том, что случиться, если они не смогут доказать в суде, что убили кого то законно. Не забывай, что тогда у нас не было значков. Некоторые из нас попадали в тюрьму за убийство, хотя позднее, убитые вампиры были объявлены серийными убийцами. Из-за этого некоторые из нас стали мешкать перед убийством. А сомнения убивают.
— Теперь у нас есть значки.
— Ага, и теперь мы официально копы, но не путай, Карлтон, мы по-прежнему истребители. Работа полицейских — предотвращение насилия по отношению к другим. Многие из них за двадцать лет службы так и не применяют оружие, не зависимо от того, что нам показывают по телевизору. — Я сложила футболки на лифчики вместе с нижним бельем и убрала все в шкафчик. — Наша основная работа — убивать людей, копы этим не занимаются.
— Мы не убиваем людей, мы убиваем монстров.
Я улыбнулась, но знала, что улыбка вышла горькой, — Забавно так думать.
— Что это значит?
— Сколько тебе лет?
— Двадцать четыре, а что?
Я улыбнулась, но все еще не чувствовала себя счастливой — Когда мне было столько же, сколько сейчас тебе, я так же думала, что они все монстры.
— Сколько тебе лет?
— Тридцатник.
— Ты только на шесть лет старше меня, Блейк.
— Годы службы в полиции приравниваются к годам жизни собаки, Карлтон — умножаются на семь.
— Не поняла? — спросила она.
— Хронологически, я может и старше тебя всего на шесть лет, но в собачьих годах — я старше тебя на сорок два года.
Она нахмурилась, глядя на меня — Что все это значит, черт возьми?
— Это значит — сколько вампиров ты казнила?
— Четырех, — сказала она с явным вызовом в голосе.
— Ты их выследила и убила, или сделала это, когда они были прикованы и без сознания в морге?
— В морге, а что?
— Поговорим, когда ты убьешь хоть кого-то из них, когда они в сознании и молят о пощаде.
— Они молят о пощаде? Я думала, что они только нападают.
— Не всегда; иногда они перепуганы и молят точно так же, как и любой другой.
— Но они вампиры, они монстры.
— Согласно закону, который мы поддержали — они законные граждане этой страны, а не монстры.
Она изучала мое лицо. Не знаю, что она там увидела, или хотела увидеть, но в итоге она нахмурилась. Думаю, что она никак не ожидала увидеть спокойное выражение лица.
— Ты действительно считаешь их людьми.
Я кивнула.
— Ты считаешь их людьми, но все же продолжаешь их убивать.
Я снова кивнула.
— Если ты действительно веришь в это, то это же, как убить Джо Блоу с соседней улицы. Это же, как всадить кол в сердце обычного человека.
— Ага, — согласилась я.
Она нахмурилась и снова стала распаковывать вещи. — Не знаю, смогла бы я продолжать делать свою работу, если бы думала о них как о людях.
— Это похоже на конфликт интересов, — ответила я.
