Она поднялась, вздохнула, вынула из кармана халата платок и стала вытирать Журкино лицо. Молча.
В ее молчании Журке вдруг почудилось осуждение.
Неужели сейчас она проговорит: "Как же так, Журавин? Мне тебя очень жаль, но разве так разговаривают с отцом? И разве можно убегать? Пошли-ка домой…"
Он не пойдет! Лучше опять в холод и дождь. Лучше в гараж к Капралу. Или хоть под забор!
Журка дернул лицом, всхлипнул:
— Вы, конечно, скажете, что я сам виноват…
Но Лидия Сергеевна сказала:
— Ты же весь дрожишь. Куда тебя, горюшко, понесло без шапки, без пальто? Ох ты, Журка, Журка… Не будем мы сейчас разбираться ни в чем. Потом все уляжется и устроится. А пока… Максим, да оставь ты несчастного кота, это не кукла!.. Снимай, Журка, куртку, она вся в грязи… Ох, и рубашка тоже… Смотри-ка, даже волосы заляпаны.
Журка виновато пробормотал:
— Машиной забрызгало… — и опять зябко вздрогнул.
— Вот что, дорогой мой, сейчас полезешь в ванну, — решила Лидия Сергеевна. — Отогреешься, отмоешься, а я в это время займусь твоей одеждой… Надо же, и майка грязью забрызгана! Расстегнутый настежь бежал!
— Пуговицы-то все оторвались… — прошептал Журка.
— Пошли.
Он пошел, застеснявшись, но с радостью. Очень захотелось в теплую-теплую воду. Можно будет смыть не только грязь, но и боль, и весь ужас того, что случилось.
Тугие струи ударили в блестящую ванну. Кафельная комнатка наполнилась паром, на тонком шнуре под потолком закачались, как морские сигнальные флаги, Максимкины рубашонки и колготки. Пар быстро обволок Журку сонливым теплом и покоем. Потом рассеялся, но покой и тепло остались… Вода набралась, Лидия Сергеевна что-то бросила в нее, размешала, и в ванне вспухла перина из густой пены.
— Ныряй, Журка, в это облако. А одежду оставь здесь, на стиральной машине, я потом заскочу и заберу.
Она вышла.
Журка, опасливо поглядывая на незапертую дверь, разделся. Морщась, перебрался через край ванны, охнул от радостного тепла и осторожно погрузился в него по плечи. Было больно касаться дна и стенок ванны, поэтому Журка сел на корточки и обнял себя за колени.
Двигаться не хотелось, от всякого шевеления притихшая боль опять просыпалась, а сидеть так было хорошо, спокойно. Журка закрыл глаза, оказался будто в теплой невесомости и забыл про время.
…Приоткрылась дверь. Журка вздрогнул, машинально сел поглубже, так, что взбитая пена защекотала ему уши. Лидия Сергеевна потянулась за Журкиной одеждой, потом взглянула на него.
— Греешься? Ну и хорошо. Только не забудь волосы промыть, в твоих кудрях целые комки глины…
Журка кивнул, беспомощно поглядывая из пенистого сугроба. А Лидия Сергеевна вдруг отложила сверток с одеждой, посмотрела на блестящую от мыльных пузырей Журкину голову и сказала:
— Слушай, малыш, давай-ка я тебя сама вымою. Как Максимку… Или будешь очень стесняться?
Журка в первый миг съежился еще больше. Но тут же с удивлением понял, что стесняться не будет. Для этого просто не было сил. Он все больше растворялся, таял в тепле, в окружающей его доброте и безопасности. И без спора покорился ласковой настойчивости Лидии Сергеевны. Только неловко улыбнулся и пробормотал:
— Да ладно. Если буду стесняться, вы не обращайте внимания, трите меня, вот и все…
Но она не стала его тереть. Сначала, поливая из кувшина, вымыла ему голову. Потом взяла за локти, осторожно подняла, поставила. Мягкой-мягкой губкой начала смывать с него хлопья пены. Журка закрыл глаза, и стало совсем хорошо: будто он дома и около него мама…
Лидия Сергеевна еще раз облила его теплой водой и вдруг не выдержала:
— Ох, как он тебя… Как тебе досталось, бедному.
Журка вздрогнул и съежился. Но ласковое и спокойное тепло тут же снова окутало его и взяло под свою защиту. Журка передохнул и неожиданно для себя сказал.
— А я все равно не пикнул, вот. Только губу прокусил…
— Маленький ты мой… — вздохнула Лидия Сергеевна. — Ну, ладно, Журавлик, все.
Она помогла Журке выбраться из ванны и тут же окутала его большущей прохладной простыней.
— Сейчас принесу тебе костюм Валерия. Спортивный. Большущий, но ничего, до утра поносишь. В нем и спать ложись, как в пижаме…
Через несколько минут Журка вышел из ванной в подвернутых трикотажных штанах и фуфайке до колен. Лидия Сергеевна повела его на кухню ужинать. Следом явился Максим. На руках он опять держал Федота, который, видимо, покорился судьбе. Максим попытался завязать с Журкой беседу, но Лидия Сергеевна турнула ненаглядного сына из кухни. Поставила перед Журкой тарелку с котлетой и картошкой, стакан молока. И вышла вслед за Максимкой.
Журка втянул котлетный запах и только сейчас понял, какой он голодный. Несмотря ни на что. Он забрался коленками на табурет, откусил сразу полкотлеты, но вспомнил про Федота. Спросил в открытую дверь:
— Лидия Сергеевна, можно я Федоту кусочек дам?
— Мы с Максимом его сами покормим, не беспокойся…
Журка допивал молоко, когда в коридоре раздался звонок (в точности такой же, как у Журки дома). Это вернулся откуда-то Валерий Михайлович. До Журки донесся негромкий, но хорошо слышный разговор:
— Ну как? — осторожно и с тревогой спросила Лидия Сергеевна.
— Да вот, принес…
— А он что?
Кажется, Валерий Михайлович сумрачно усмехнулся:
— Что… Сидит, мается. Видать, недавно бегал по улицам, искал…
— Не спорил, не требовал, чтобы назад привели?
— Нет… По-моему, даже обрадовался. Сам учебники собрал. Только молча все. Можно его понять… Может, ты сама с ним поговоришь, Лидуша?
— Может быть… Потом. Сейчас я ему, наверно, в волосы вцепилась бы. Посмотрел бы ты, что он со своим сыном сделал…
Когда Журка нерешительно вышел в коридор, он увидел на вешалке свою куртку и шапку, а в углу — набитый до отказа портфель. Лидия Сергеевна выглянула из комнаты и мягко сказала:
— Валерий сходил к вам домой, учебники принес и одежду. А то ты примчался без всего…
— Спасибо… — пробормотал Журка.
— Папу предупредил, что ты у нас…
— А чего его предупреждать, — безжалостно сказал Журка. — Он и так бы прожил.
— Он искать бы стал… И получилось бы, что мы тебя похитили… — Она улыбнулась, потрепала его по непросохшим волосам. — Все уладится. Пойдем…
Журка знал, что ничего не уладится, но сейчас он был размягший, сонный. И послушно пошел в комнату.
Здесь к нему опять примазался Максимка:
— Ты что будешь сейчас делать?
