«Вперед!» Но в этот миг обрадованно грянул оркестр. Вася вздрогнул. Удар музыки словно встряхнул все пространство. Изменил его природу, сделал не сонным и сказочным, а настоящим. Вася обмер. Он отчетливо увидел тысячи обращенных к нему лиц. Ощутил, какая под ним пустота и как далеко до арены.
«Я же сейчас грохнусь!» Храбрый звездный артист на глазах у всех стремительно превращался в перепуганного третьеклассника Недопёлкина! Вася закачался, нелепо заболтал руками.
«Держись!» — ударил его через подошвы приказ Колеса.
«Я не могу! Я…»
«Держись, тебе говорят! Не смотри по сторонам, смотри вперед и не думай ни о чем!»
Вася широкими от ужаса глазами глянул вперед. Там замерцала зеленая искра. За нее он спасительно ухватился взглядом. Колесо покатило, все быстрее, быстрее. У площадки не остановилось, перелетело ее и помчалось про тонкой серебристой линии. Что это было? Словно еще одна проволока — из белого металла, дрожащая, певучая. Она спиралями огибала пространство над ареной.
Как ни перепуган был Вася, а прежние навыки в нем сидели крепко, сами по себе. Это называется «на уровне инстинктов». Вася вновь обрел равновесие. Да и держать его на скорости было гораздо легче. Лица зрителей размазались в полосы, мельканье ламп превратилось в золотой ручей. Проволока над ареной виток за витком уходила выше, выше, Вася летел к куполу, и страх сметало встречным ветром. Футболка трепетала так, что, казалось, зеленые звезды срывались и улетали к зрителям.
Куда он мчался, зачем? Вася не думал (ведь Колесо велело: «Не думай!»). Достаточно было, что страха не осталось. Еще немного, и музыка «Вивальди» вспомнится снова… Но темный купол приближался, в нем чернело ночное отверстие со звездами (наверняка это была дырка в репродукторе). Тонкий серебристый путь вел именно туда. И вот мелькнули края люка. Васю выстрелило в звездное пространство. Прокатился мимо и пропал внизу ноздреватый шар Луны. Перепутались и рассыпались яркие созвездия. Васю охватила теплая щекочущая тьма. Скорость стала угасать
«Где мы?» — наконец решился спросить Вася.
Колесо не ответило. Оно затормозило так резко, что Вася не удержался на педалях. Сорвался вперед, коленями и ладонями упал на плоский камень. Колесо догнало его, тюкнуло ободом в ступню.
Вася постоял на четвереньках, помотал головой и встал.
Много колес и Васино Колесо…
Сумрак стал реже. Сделался серовато-зеленым. Тихо клубился. Сквозь клубы и медленные завихрения проступали колеса. Да, множество колес. Они были всюду и — самые-самые разные. Одни — размером с донышко стакана, с блюдце, с тарелку; другие — с колесо грузовика, с круглый стол; а еще — с гребные колеса «Богатыря», с музейные куранты, с цирковую арену. Чем дальше, тем громаднее. Васе даже почудилось, что в дальней дали, за слоями редеющего тумана выгибаются под самое небо совсем уже гигантские дуги — очевидно это были части колес невероятного размера.
Но сначала Вася не приглядывался. По правде говоря, не очень-то было интересно. Было стыдно — за свой недавний страх на проволоке. Как он перетрусил, как чуть не оскандалился при всем народе! И при Сереже. И при Юленьке…
«Ну?» — насупленно сказал Вася.
«Что?» — без особой ласки откликнулось Колесо.
«Вот и я говорю: что? Что дальше-то? Куда нас занесло?»
«А ты погляди вокруг, может, поймешь…»
Вася пооглядывался, но не понял. Разглядел только еще больше колес, чем в первый момент. Некоторые висели в воздухе сами по себе, другие были сцеплены друг с дружкой зубчиками, приводными ремнями, всякими шатунами и кривыми рычагами. Одни резво вертелись, другие нехотя поворачивались, а были и такие, что казались неподвижными. А еще Вася услышал звуки похожие на шелест стрекозиных крыльев и тихую трескотнею кузнечиков. Наверно, это стрекотали и часто тикали крохотные медные шестеренки, которые заполняли собой почти весь воздух в промежутках среди более крупными колесами. Они крутились очень быстро и поблескивали. Да, поблескивали, потому что сквозь расползавшийся туман пробились лучи. Они были неяркие, словно отраженные от стен, однако сделалось теперь похоже на утро.
За шелестом и стрекотом слышались более «солидные» звуки — урчание и пощелкивание более крупных шестеренок, шорох ремней, шуршание подшипников. А совсем в отдалении — рокот и шевеление непостижимо громадных механизмов. Но все это очень и очень негромко, еле слышно.
Кроме звуков ощутил Вася запахи. Пахло кисловатой медью — словно из потрохов старого будильника. Пахло оплавленной изоляцией. А еще — ацетоном. Точнее, клеем, на которым собирают пластмассовые модели (Вася склеивал им старинный самолетик). Какие-то слишком «технические» запахи. Впрочем, они, как и звуки, были едва различимы.
«Сообразил в конце концов?» — сухо поинтересовалось Колесо.
«Нет…»
«Вообще-то мне казалось, что ты умнее…»
«Не понимаю, почему ты сердишься», — примирительно сказал Вася.
Колесо, кажется, слегка смутилось.
«Не очень-то я и сержусь. Просто обидно…»
«Что тебе обидно?»
«То, что ты… вот так… будто я ни на что не гожусь. Перестал мне верить».
«Ты что?! С оси съехало?!» — жалобно возмутился Вася.
«Сам ты съехал… Задергался на проволоке, как тот теленок из стихов: ох-ох, доска кончается, сейчас я упаду!.. Неужели думал, что я тебя не удержу?»
Вася честно сказал:
«Я про тебя тогда вообще не думал. Увидел, сколько людей вокруг и какая высотища, вот и растерялся… »
«Вот и плохо. Надо было думать про меня, а не про ту девчонку на велосипеде. Тогда бы ничего не случилось».
«Я про нее не думал вот ни столечко!»
«Врешь…»
«Вру, — понял Вася. — Мне же показалось, что она смотрит из-за кулис».
И он соврал дальше, стараясь быть правдоподобным:
«Я даже и не про нее, а про ее скрипку думал. Музыка понравилась вот и все…»
«Из-за них всегда одни неприятности… — не оставляло свою тему Колесо. И вдруг срифмовало:
Гули-гуленьки,
Мики-Юленьки!
Как же мне, ответьте,
Жить на белом свете?
«Перестань», — мягко, но твердо потребовал Вася. (Тьфу ты, надо же так написать — «мягко, но твердо»! Но это было именно так).
«Пожалуйста. Мне-то что, — отозвалось Колесо с равнодушным зевком (если можно так сказать по колесо). — В конце концов, мне все равно. Особенно, когда мы здесь.»
«Где здесь?! — вскинулся Вася с новой досадой. — Скажешь ты наконец?»
«Это ВПК», — очень значительным тоном сообщило Колесо.
«Что за ВПК? Военно-промышленный комплекс?»
