«Ладно, не унывай», — шевельнулось у него под боком Колесо.
«Я и не унываю, — не очень искренне отозвался Вася. — Тем более, что пора заниматься делом. Мы здесь зачем? Пора искать Олин дом».
«Пора… Ох, смотри какое колесо! Вон там, за деревьями!
Над вершинами лип вздымалось стометровое колесо обозрения. Оно медленно вертелось. Покачивались голубые и желтые кабинки. Над их краями виднелись головы. Отсюда они казались крошечными, но это лишь подчеркивало громадность колеса.
«Прокатимся!» — азартно дернулось Васино Колесо.
«Да некогда же! Надо искать!»
«А мы с высоты глянем, оттуда все улицы и переулки видны. И Барашков тоже!»
«Да как же мы узнаем, что это именно он?»
«Почувствуем! Ин-ту-и-тив-но! Знаешь, что такое интуиция?»
Вася знал. Мама иногда говорила: «Я не знаю отчего, но интуиция подсказывает мне, что сегодня у нас будут неприятности…» («М-да…» — откликался в таких случаях папа.)
«М-да…» — откликнулся Вася, но больше не спорил. Интуиция подсказала ему, что Колесу почему-то очень хочется прокатиться на колесе обозрения. Может быть ради самолюбия? «Вот, я маленькое, а катаюсь на таком большом!» А поскольку и Васе хотелось (он еще ни разу не бывал на такой высоте), то спорить он больше не стал.
«Хорошо. Только скорее…»
У входа на огороженную площадь с великанским колесом висел плакатик: «Стоимость билета 1 рубль».
«У меня нет ни копейки…»
«Пошарь за отворотами. У тебя там всегда целый склад…»
Колесо было право. На Васиных шортах за широкими отворотами штанин то и дело скапливалась всякая мелочь: канцелярские скрепки, фантики от конфет, мелкие гайки и винтики, скорлупа кедровых орешков, яблочные семечки, крошки от сухарей. Попадали и монетки, но крохотные, копеечные. А рубля сроду не было.
Не оказалось его и теперь. Самой неожиданной находкой была мягкая, свернутая вчетверо бумажка. Вроде бы записка. Вася развернул. И увидел корявые торопливые буквы: «Поселок Цаплино, улица Ясная, дом 6».
— Ой, Ми-ика…
Нельзя сказать, что в эти летние дни (которые, кстати, неслись, как сумасшедшие) Вася часто вспоминал Мику. Но иногда все же вспоминал, и каждый раз царапала совесть. Ведь он обещал написать ей. Но как напишешь, если потерялся адрес! При прощании у вагона Мика торопливо нацарапала на листке из маминой записной книжки, где их дача.
— Ты напиши мне обязательно!
— Ладно! А ты мне напиши ответ!
— Хорошо!
Он свернул листок и сунул в накладной карман на штанах. Вернее, мимо кармана, потому что, когда вернулся домой, записки не оказалось. Вася решил, что потерял по дороге. Опечалился, конечно, да что делать? Придется в конце лета оправдываться перед Микой, объяснять… А пошарить за отворотом в голову не пришло.
Теперь-то он напишет! Сразу же, как вернется! Тем более, что есть о чем писать — вон сколько всего случилось!
«При чем тут Мика! — негодовало прислоненное к ноге Колесо. — Ты нашел деньги?»
«Не нашел. Придется обойтись без катанья…»
«У тебя всегда так. Всякого барахла полно, а ничего нужного нет…»
«Ну чего ты разворчалось! Я разве виноват? И мы сюда не развлекаться пришли!»
«Ага! Если я тебя вожу, это будто так и надо, а когда я само захотело прокатиться, то фигушки…»
Колесо впервые так сильно капризничало. А Васе ну нисколечко не хотелось ссориться. Он сел на корточки, погладил шину:
«Да что с тобой, Колёсико? Не сердись… Ну, Мару…»
Колесо присмирело. И словно даже замурлыкало:
«Да я ведь ничего… Я просто уже настроилось на катанье, а тут… Ладно, ты тоже не сердись…»
«Да я нисколечко!..»
В этот момент на Васю обратила внимание полная улыбчивая тетя. Она пропускала к колесу обозрения тех, кто купил билет. Окликнула через головы:
— Мальчик! Ты — Перепёлкин? Подойди сюда!
Вася подошел.
— Что же ты стоишь в сторонке? Ты сегодня чемпион! Чемпиону все аттракционы бесплатно и без очереди. Проходи.
Все, кто ждал у калитки — и взрослые, и ребята — почтительно расступились. Вася со смесью смущения и удовольствия зашагал к площадке, где одна за другой приземлялись кабинки. Вблизи колесо с кабинками казалось таким громадным, что от него веяло чем-то космическим.
«А ведь мы с ним родственники, — гордо заметило Васино Колесо. — Все колеса на свете родственники, не то что люди…»
Каждая кабинка была на четырех человек. Вася волновался и даже не разглядел своих соседей. Машинально сказал «спасибо», когда кто-то застегнул на нем страховочный ремень, и подумал: «Как в самолете», хотя еще ни разу не летал.
Двинулись, начали подниматься очень неторопливо, с остановками (ведь в другие кабинки тоже садились пассажиры), и Вася постепенно привыкал к высоте.
Вообще-то он никогда не боялся высоты, но здесь было совсем не то, что на крыше. И расстояние до земли гораздо больше, и пустота вокруг. Лежавшее у него на коленях Колесо будто вздохнуло:
«Вот это да…»
Раскинувшийся на пригорках город был чудесен. Взбегал на склоны, сверкал разными красками и стеклами, топорщился острыми башнями, отражался в голубой извилистой реке, клубился зелеными тучами садов, искрился множеством фонтанов. Сквозь эту пестроту и праздничность проступало иногда и что-то знакомое, осинцевское, но лишь чуть-чуть. Как намек на то, каким бы мог быть Осинцев, если бы все люди в нем (и на всей Земле) жили без бедности, вражды и ссор…
Пахнувший чем-то хорошим и незнакомым (может быть, небом?) ветерок шевелил волосы и футболку.
У края длинного песчаного острова Вася разглядел пароход, но был ли это «Богатырь», разобрать с высоты не удалось…
На самой большой высоте Вася вдруг вспомнил:
«А где Барашков переулок? Что тебе говорит твоя интуиция?»
«Ничего не говорит», — призналось Колесо.
Это безответственное заявление раздосадовало Васю. Но он решил не ссориться. Все равно из кабинки не выскочишь, не побежишь на поиски раньше срока. Оставалось вертеться, смотреть и радоваться.
«Погляди, какой цирк, — слегка подлизываясь, сказало Колесо. — Вот бы тебе выступить в таком.»
Вася и сам видел круглое здание с серебристым куполом. С высоты оно было похоже на космическую летающую тарелку.
«Как это я бы в нем выступил? Скажешь тоже…»
«Очень просто, как в башне. Гонки по вертикальной стене. Или еще как-нибудь…»
«Да ну тебя. Страшно же.»
«Не бойся, я тебя не подведу!»
«Да не в тебе дело. Мне страшно. Кругом толпа, все смотрят. Я сразу кувырком…»
