«Ты чего?» — спросило Колесо. Вроде бы с усмешкой.
«Ничего…» — буркнул Вася и толкнул калитку. И сразу увидел Мику.
Сергей Сергеевич
Мика в желто-синем купальнике и пестрой косынке на темных локонах-кольцах плетеной хлопалкой лупила повешенный на веревку половик. Спиной к калитке. Вася сказал «Мика», и она обернулась и заулыбалась во весь рот. Она уронила в подорожники хлопалку, а он Колесо, и они сошлись и взяли друг друга за руки, причем из-за спешки получилось, что руки оказались крест-накрест, но это не имело никакого значения.
— Я адрес потерял. Поэтому и не писал. А вчера нашел… Ты сердишься, да?
— Не-а… — И по глазам было видно, что не сердится ни чуточки. — Просто я боялась…
— Чего?
— Вдруг ты руку или ногу поломал из-за своего колеса…
— Что ты! Оно надежное! Никогда не подведет. — Спохватившись, Вася уковылял назад, подхватил Колесо и вернулся к Вике.
«Мог бы и не бросать меня, как ненужную железяку…» — очень равнодушным тоном заметило Колесо.
«Мару, прости! Я нечаянно!..»
«Конечно, нечаянно. Если сразу стало не до меня…»
«Ну, чего ты.. Мне всегда до тебя! Просто пальцы ослабли…»
— Ты почему хромаешь? — встревожилась Мика.
— Ноги еле держат, — честно сказал Вася. — Ведь всю дорогу стоял на педалях да еще равновесие соблюдать надо было…
— Ой! Неужели ты сюда на колесе?..
— А на чем же еще!
— Сумасшедший, — с тихо восхитилась Мика. — Ох, а если бы… что-нибудь…
— Да ничего ни «что-нибудь». Только вот ноги…
— Я знаю, как лечить усталость! Пойдем… — Она повела Васю к забору, там среди высоких одуванчиков была вкопана приземистая лавочка. — Ну-ка садись. Вытяни ноги.
Вася послушался.
— Надо обернуть каждую ногу лопухом. Только прохладным, сорванным в тени… — Мика отбежала за кусты рябины, вернулась с громадными, как слоновьи уши, листьями. Одним лопухом стерла с Васиных ног желтую пыльцу, двумя другими обернула их от колен до косточек. Длинными плетьми мышиного гороха обвязала листья, чтобы не развернулись
— Посиди так. Меня этому дедушка научил. Он, когда был такой, как мы, часто играл с мальчишками в футбол. Потом доковыляет до дому еле-еле, сядет на крыльцо, сделает лопуховые голенища и скоро опять скачет… Я себе тоже несколько раз так делала… — Мика присела справа от Васи (слева он держал под боком Колесо, оно пока помалкивало).
— Неужели ты играла в футбол?
— Пришлось. Потому что мальчишек здесь мало, а команду-то надо набирать..
— Но они все-таки есть? Мальчишки-то? — сказал Вася, старательно запрятав ревнивую нотку.
— Были. Олежка Гаврин да два близнеца, Юрик и Саня. Но они уехали. Сейчас только такие, кто в карты дуются да курят все время. И к маленьким пристают… А девочек тоже мало. Я тут больше с дедушкой. В саду возимся, за грибами ходим да на озеро… Да еще с котятами играю. С ними не соскучишься!
— Это какие котята? Василисины?
— Да! Такие игручие! Их было шестеро, но троих мы уже раздали… А тебе, может, тоже надо котенка? Есть белая девочка и два серых мальчика!
— Мне, может, и надо, — вздохнул Вася, — да только что дома начнется! Мама кошек не переносит даже издали. Говорит, что он них запах, шерсть и затраты на еду… И мебель царапают
— Ой, да никакого запаха если приучить! А для царапанья можно специальную доску сделать…
— Скажи это моей маме…
— Ну, давай я их все-таки принесу! Посмотреть.
— Принеси.
Мика убежала, а Вася с облегчением подумал, что двухмесячной разлуки словно и не было, разговаривают, будто лишь накануне расстались. Мика принесла в охапке пушистых Василисиных ребятишек. Пустила в траву. Они тут же принялись носиться среди клевера и подорожников, кувыркаться друг через друга. Пришла худая Василиса, дружелюбно потерлась о завернутую в лопух Васину ногу. Котята стали прыгать и через нее. Смотреть на это было весело, Вася улыбался.
Колесо шевельнулось под боком:
«А что, может, возьмешь котеночка? Маму можно уговорить, если пообещаешь учиться на одни пятерки».
«А когда пятерок не будет, куда его? Брысь из дома?»
«Мама его к тому времени полюбит…»
«Нет уж, — вздохнул Вася. — Нельзя рисковать… Да и зачем мне котенок, если у меня есть ты?» — И он погладил шину.
«М-м… — отозвалось Колесо, стараясь, кажется, скрыть удовольствие. — Вообще-то мне казалось, что я гожусь на что то большее, чем на роль котенка…»
«Конечно… Но ведь и гладить тебя тоже можно, правда, Мару?» — слегка подлизался Вася.
«М-м…» — и стало ясно, что, если бы Колесо и правду было котенком, то сейчас оно свернулось бы в клубок, уткнуло нос и замурлыкало.
— А ты что делал на каникулах? — спросила Мика. — Ездил куда-нибудь?
— Ездил, конечно! Вот на нем…
— И не надоело?
— Надоело? Да ты что! Знаешь, какие были приключения!…
И Вася стал рассказывать. Про Водопроводную площадь, про цирковое выступление в башне, про коварных Переверзю, Штыря и Цыпу, про Акимыча и Филиппа и про то, как нашел Олю. Ну, правда, он не стал чересчур описывать Незнакомый город, чтобы Мика не решила, будто сочиняет напропалую…
Мика распахивала глаза-бабочки, словно смотрела любимый всеми девчонками бразильский телесериал «Исабель и Жоао».
— Значит, они помирились?
— Ну само собой!.. И теперь у Филиппа начнется… это… расцвет творческого периода. И, наверно, он возьмется за картину про меня…
— Про тебя?!
— Ну… почти про меня. — И Вася подробно описал задуманное Филиппом полотно «Мальчик и музыка».
— По-моему, это будет замечательная картина, — почему-то с ноткой печали заметила Мика. — Наверно, она очень понравилась бы дедушке… Хотя кто знает…
— Почему «кто знает»? — слегка обиделся Вася, уверенный, что картины Филиппа должны нравиться всем.
— Потому что… может быть, он загрустил бы. Он в детстве хотел стать скрипачом, и все говорили, что у него замечательный талант…
— А… почему не стал? — осторожно спросил Вася, вспомнив свой экзамен у музыкального профессора. — Слуху не хватило?
— Да что ты! У него абсолютный слух… Просто один случай… Вась! А ноги-то как? Им не легче?
Ногам было гораздо легче. Прохладные мягкие лопухи высасывали из них усталость, как промокашка высасывает с бумаги кляксу.
— Скоро будут как новенькие!
— Тогда знаешь что? Надо ими поболтать еще в прохладной воде! В саду у нас бочка для полива, там вода чистая, дождевая…
