Под куполом старого цирка
Продолжал греметь тот же самый марш. Под звуки труб и звенящих тарелок бодро выходил на арену маленький парад. Маленький не потому, что мало участников, а потому, что маленькими были артисты. Лилипуты.
Васе и раньше приходилось видеть в цирке лилипутов. Они ему не нравились. Вернее, не нравилось, что эти крохотные артисты притворяются бодрыми, счастливыми и словно хвастаются своей бедой. Это же именно беда — родиться и не вырасти. Была какая-то ненормальность, что маленьких, как детсадовские ребятишки, человечков, обрядили во взрослые костюмы и вынуждают притворяться солидными людьми…
Когда Васю заставляли надевать парадный серо-полосатый костюм с галстуком, он чувствовал себя таким же лилипутом…
Чтобы не смотреть на арену, Вася стал разглядывать зрителей.
Справа от него сидела молодая женщина в блестящем платье с высоко поднятыми плечами, завитая и накрашенная. Она чуть отодвинулась, когда Вася возник рядом, но не рассердилась. За ней Вася увидел военного в странной форме — вроде той, что нынче носят на митингах и демонстрациях казаки. Широкая гимнастерка, пристегнутые пуговицами золотые погоны. Только фуражка, которую он держал на коленях, была не казачья, а как у летчиков — с «крылышками».
А слева сидел мальчик. Чуть постарше Васи, темноволосый, в меру курчавый, с пухлыми губами. Слегка похожий на юного Пушкина из книги «В садах лицея». Он весело глянул на Васю:
— Ты как здесь появился? Я и не заметил!
— Сам не знаю как, — признался Вася. — Случайно…
— На протырку, без билета?
«Да уж конечно без билета». И Вася честно сказал:
— Ага…
— Не бойся. Раз пробрался, теперь не найдут…
На мальчике была курточка из рыжего потертого вельвета. Поверх нее был выпущен синий матросский воротник. Странно как-то. Никто из Васиных знакомых ребят так не одевался. И вельветовые штаны у мальчика были странные — широкие, как шаровары, с застежками под коленками.
«Колесо, ты куда опять меня затащило?»
«Не я, а Гуревич… У него свои любимые места.»
«Ты не пудри мне извилины!»
«Ничего я не пудрю! Смотри лучше на арену…»
А чего туда было смотреть? Лилипутами командовала грузная, как троллейбус, похожая на цыганку тетя в цветастых юбках. Она заталкивала крошечных мужчин и женщин в красные фанерные сундуки и доставала их из синих, на другом конце арены. Это были фокусы. А еще лилипуты жонглировали, кувыркались и смеялись громким деревянным смехом.
Мальчику-соседу они, кажется, тоже не нравились. Он тронул мизинцем Васино Колесо.
— Это у тебя что?
— Колесо для катанья. Я на нем езжу, — без хитростей ответил Вася. Мальчик был славный, дружелюбный.
— Неужели получается?
— Да. Не сразу только, а после тренировки…
— Надо попробовать сделать такое же.
— Попробуй, — вздохнул Вася и заранее пожалел мальчика.
— А почему ты не смотришь лилипутов? Не любишь?
— Да… Я в цирке только клоунов люблю.
— А Юленьку Вишнякову?! — изумился мальчик. — Разве она тебе не нравится? Я думал, ты из-за нее и пробрался. Все пацаны из-за нее…
— Что за Юленька? — неловко сказал Вася.
— Ты даже не знаешь? Вот это да! Будто с Луны упал!
Вася сразу вспомнил Окки-люма.
— Я не с Луны, а… просто не здешний. Приехал совсем недавно. Ничего еще не знаю…
— А-а… — протянул мальчик. Тогда, мол, простительно не знать Юленьку Вишнякову. — Она будет выступать после гимнастов, перед антрактом…
Лилипуты кончили выступление, раскланялись и убежали за бархатный занавес. Цыганистая тетя несколько раз выгоняла их обратно, чтобы снова кланялись и посылали воздушные поцелуи. Но наконец отпустила их и уплыла сама.
Униформисты в красных мундирах начали расставлять блестящие турники и брусья. Клоун Поликарп Фомич смешно путался у них под ногами. Потом девушки и парни в усыпанных блестками костюмах ловко летали с перекладины на перекладину, а Поликарп Фомич, пугался, падал и убегал, схватившись за поясницу.
Но закончился и этот номер. Дядьки в мундирах лихо разобрали гимнастические снаряды и настелили вдоль барьера ровную деревянную дорожку (Поликарп Фомич снова мешал им и получил от одного униформиста пинок).
— Вот… сейчас… — шепотом сказал Васе мальчик.
Зрители притихли. Лампы поубавили свет. Мужчина во фраке (его звали Петр Федорович), который объявлял все номера, вышел на середину арены. Раскинул руки. Сообщил торжественно, как о выходе королевы:
— Юная эквилибристка на колесах, наша общая любимица Юленька Вишнякова!
Ух, что поднялось! Цирк забушевал аплодисментами. Мальчик-сосед откинулся к дощатой спинке, вскинул обтянутые протертым вельветом колени и хлопал так, что пистолетное щелканье отдавалось в ушах. Потом все стихло. На арену упали светлые круги прожекторных лучей. Оркестр заиграл удивительно живую музыку, и под лучи выбежала девочка. Лет десяти. Длинные золотистые волосы развевались у нее за плечами. («Как у Оли», — с мимолетной грустью подумалось Васе.)
Если бы не эти летучие волосы, Юленька была бы похожа на мальчишку. С озорным курносым лицом, длинноногая, узкоплечая, в матросском костюмчике из трепещущей белой ткани. Она прошлась по арене колесом, встала, вытянулась и раскинула руки. Вот, мол, я, здравствуйте! Опять взорвались аплодисменты, но лишь на несколько секунд. Зрители притихли и ждали.
Униформисты вывели из-за красного бархата небольшой блестящий велосипед. Толкнули на дорожку. И он побежал по кругу, как послушная лошадка. Девочка догнала его, хлопнула по седлу, вскочила на раму, сделала на ней ласточку и так проехала целый круг. Затем ухватилась за руль, сделала стойку на руках, вытянув вверх коричневые ноги в белых башмачках. Упруго толкнулась, перелетела и встала на багажник. А велосипед все бегал по кругу, словно у него был скрытый моторчик. Но Вася-то понимал, что дело не в моторчике. Между девочкой и велосипедом было созвучие. И когда зрители захлопали опять, Вася захлопал тоже. От души!
А девочка и велосипед… что они только ни делали! Юленька взлетала над велосипедом, крутила в воздухе сальто и ловко приземлялась ногами на седло. Выгибала мостики. Стоя на раме, жонглировала блестящими кольцами и разноцветными мячиками. Иногда соскакивала и командовала своим двухколесным дружком, как живым. Велосипед послушно вставал на дыбы (на заднее колесо), вертелся в танце, опрокидывался на руль и седло, вращая колесами в воздухе (словно дрыгал ногами). Потом велосипед дурашливо убегал, а Юленька грозила ему пальцем. Велосипед виновато возвращался. Девочка прощала его, и они вдвоем танцевали вальс.
И была Юленька Вишнякова такая тонкая и гибкая, такая… добрая и сказочная, что замирала душа и щипало в глазах. Встречный воздух растрепывал ее невесомые волосы, легонькая ткань матроски трепетала и прижималась к телу. А лучи прожекторов не выпускали ее из столбов голубого, зеленого и розового света…
