— Имей в виду! Когда вернется отец, гнев его будет ужасен!
Том никогда раньше не слышал, что такое “гнев”? Есть от чего задуматься. Может, какое-то чудовище?
Опасения Тома должен был подтвердить заезжий родственник, насмешливый дядюшка Мунк. “Да, брат ты мой, будь осторожен! Гнев — редкое чудовище из джунглей, которое твой папа, видимо, отловил в дельте Амазонки. У этих “гневов” особый нюх на виноватых мальчишек…”
С дядюшкой начались трудности. Оказалось, что играть его некому. Петруша хотел сначала сам, даже наклеил себе рыжие бакенбарды, но сразу стало ясно, что никакой это не дядюшка, а обычный мальчишка-студеник и бакенбарды его — липа. Петруша сокрушенно сказал:
— Рядом с Томчиком я буду выглядеть как полная бездарь. Он — настоящий, а я — дешевая самодеятельность.
Попробовали. Так и вышло. К тому же, никто кроме Петруши не умел как следует управляться с камерой. Не мог же он снимать сам себя!
Меня вдруг осенило:
— Люди, подождем до воскресенья! Терпите и молитесь об удаче…
Все пристали: что? как?
Но я молчала, боялась сглазить.
Дело было еще до осенних каникул. В школе после уроков я отыскала географа. Набралась нахальства (а в душе зажмурилась):
— Дмитрий Витальевич, вы заняты в воскресенье?
Он весело поднял брови:
— Ба! Фраза прямо из американского кино. Ты хочешь предложить мне ужин в ресторане “Солнечный Майами”?
— Нет… у меня театральное предложение…
— Ого! Это серьезно?
— Еще бы. Серьезнее некуда, — вздохнула я.
— Гм… А какой спектакль?
— “Гнев отца”, по рассказу Александра Грина.
— Не слышал… В каком это театре?
— Дмитрий Витальевич, я же не на представление вас зову! То есть не смотреть, а… наоборот…
Ну и выложила ему все как есть. Дядюшка, мол, нужен… Чем дальше говорила, том больше понимала: сейчас он пошлет меня и “гнев его будет ужасен”
Не послал.
— М-да… Вся учительская логика требует, конечно, чтобы я возмутился столь легкомысленным предложением. Участвовать в детских играх!.. Или, по крайней мере, уклонился под благовидным предлогом… А рассказ я помню. Кстати, тетушка у вас есть? А то можно было бы пригласить Инну Семеновну.
Я фыркнула:
— Не надо, тетушка есть.
С тетушкой получилось очень удачно. Петруша уговорил на эту роль свою начальницу, Варвару Мстиславовну. Видно было, что та в глубине души тоже относится к нашей затее, как к “детским играм”, но к роли подошла серьезно. Мы все три эпизода сняли с ней за полдня! Она изобразила этакую железную леди с неколебимыми правилами этикета, которые намерена привить и племяннику Тому. Томчик ее боялся по-настоящему (но от этого играл еще лучше).
Это все я и объяснила Дмитрию Витальевичу.
— И где должно свершаться сие драматическое действо? — спросил он.
— Ой… значит, вы согласны?
— Только чтобы остальной педагогический коллектив нашей славной школы ничего не знал. Легкомыслия у нас не прощают… Тебе ведь известно, что я и без того не совсем укладываюсь в параметры…
— Известно, — призналась я. — Все из-за дурака Булыскина… Дмитрий Витальевич, но потом ведь все равно могут узнать. После премьеры…
— После — пусть… Куда и когда приходить?
— Во Дворец творчества школьников, в два часа, я вас встречу на крыльце. Знаете, где это?
— Голубушка, я ходил в этот Дворец еще в незабвенные пионерские годы. Занимался в географическом обществе “Меридиан”. у Федора Федорыча Истомина. Кажется, он сейчас там директор?
— Да… Спасибо! Ура!
Дмитрий Витальевич сыграл дядю Мунка очень даже похоже. Снимали в парке Дворца, среди старых берез и груд желтой листвы (хорошо, что ее некому было убирать). Том, гуляя по аллеям и лужайкам, постреливал из рогатки, пальнул наугад, услышал звон разбитого стекла и драпанул куда подальше. И головой врезался в дядюшку. Дмитрий Витальевич был в своем длинном пальто — вполне как у доктора Ватсона, моды повторяются — и в черном котелке, который разыскала для него старательная Маргарита. И даже с тростью. Она отлетела, когда Том врезался головой дядюшке в живот.
— Куда ты мчишься, дорогой мой Том Беринг? И не связана ли твоя поспешность с хрустальным звоном, который я только что слышал в отдалении?
Дядю Мунка можно было не бояться. Том признался, что поспешность связана. Потому что не хочется, чтобы тетушка застала его на месте преступления и опять грозила каким-то гневом, который должен приехать с отцом.
— Кстати, дядя, вы не знаете, кто он такой, этот гнев?
Ну и далее — по плану. Дмитрий Витальевич вполне справился с ролью. Его поздравляли и благодарили. И сразу дали посмотреть запись — на экранчике видеокамеры.
Он посмеялся:
— Не знал за собой таких талантов. Теперь, если уволят из школы, пойду во МХАТ. Или в крайнем случае в местный ТЮЗ…
С Томчиком они распрощались с особенным дружелюбием, пожали друг другу руки…
Снимали, снимали, и вдруг оказалось, что сделано очень много. Осталось два-три последних эпизода. Тут работа застряла. Ребята из кружка “Умелые руки” все никак не могли переделать сухой разлапистый пень в туземное божество — то, что привез домой на память о дальних берегах капитан Беринг. Именно в это страшилище должен был стрелять Том и “убить на веки веков” страшного Гнева, мысли о котором угнетали его душу. Уже и каникулы прошли, а чудище все не было готово. Петруша взывал к совести “умелоручного” руководителя, но тот ссылался на какие-то причины…
Томчик однажды во Дворце отвел меня в сторонку.
— Женя, можно я спрошу про одно… про свое сомнение?
Он чаще общался с Люкой — она его приводила во Дворец и провожала домой, заботилась о костюме и все такое прочее, — но я видела, что мне он доверяет все же больше, чем ей. Вот и сейчас…
— Спрашивай, конечно, Томчик… — Я чуть не добавила “про свое сомнение”, но он тут же учуял бы шутку, пусть самую безобидную. — Что случилось?
— Вот я должен буду стрелять… в этот страшный пень… а он на самом деле кто? Какой-то африканский бог?
— Видимо, индейский…
— Все равно… он же бог. Пусть не самый главный, а все равно… Женя, в бога ведь стрелять, наверно, нельзя?
Вот ведь как!
Осторожно-осторожно, чтобы сомнение Томчика не стало еще больше, не смешалось со страхом, я сказала:
— Вообще-то ты прав… Но дело в том, что это не настоящий бог, а идол. Идолы — никакие не боги. Туземцы с ними не церемонятся. Если видят, что идолы не откликаются на их заклинания, они лупят их палками и даже сжигают в кострах. А если идол изображает злого духа, то тем более, так ему и надо. Поэтому стреляй смело…
