— Что за конверт у тебя на пузе?
— Письмо… Я вчера из ящика достал и теперь везде с собой ношу… Я хотел тебе показать, только не тут, а дома…
«Смотри-ка, до чего быстро сработала почта!»
— Ну-ка, дай…
— Сейчас… Думаешь, почему я веселюсь? Что в школу ходить не надо? Нет! Мить, я из-за письма. На…
Все было как надо, и все же сидела в Мите виноватость. С этим чувством он и достал из конверта мятый бланк телеграммы.
На обороте были печатные слова. Одни — вырезанные из газеты целиком, другие — собранные из букв. Приклеенные желтым клеем. Так, что сразу ясно: письмо это человек спешно мастерил на какой-то сельской почте.
СпАсИбо тебе братишКа
МОЖЕТ КОгда нибудь увИдимся
Митя сложил бланк, затолкал в конверт. Покачал письмо на ладони. Адрес был написан корявыми печатными буквами. На месте обратного адреса — пусто. А на марке — штемпель почтового отделения «Остаткино».
Позавчера, по дороге в Мокрушино, когда проезжали через Остаткино, не так-то легко было уговорить дядю Сашу, отца и маму завернуть на площадь, к почте, чтобы Митя мог бросить приготовленное заранее письмо в ящик.
«Что за фантазии? Почему нельзя было отправить письмо в городе?»
«Папа, нельзя! Надо отсюда!»
«А что это за письмо?»
«Это секрет! У нас игра такая! Могут у меня быть свои секреты? Да не бойся, мама, тут ничего плохого!»
«Поехали, здесь всего-то пять минут», — решил дядя Саша, у которого был «такой же фантазер-придумщик».
Письмо ушло в ящик с коротким шелестом — будто со вздохом. И в этот же миг Митю ознобом тряхнула мысль:
«А может быть, это не я, а он отправляет письмо?»
«Как же так?»
«Или… он и я — это одно и то же… Он — это я через несколько лет!»
«Нет… Нет! Лучше уж… лучше уж как Жанкин брат Стасик!» — Это Митя крикнул себе с тем же, наверно, ужасом, что Елька свое: «Пусть живет Андрейка!»
«А ты уверен, что это лучше?»
«Я… не знаю… А может, и он, и Стасик, и я — всё одно?»
«Но почему?»
«А почему на свете вообще есть такое?»
Он передохнул, прислонился лбом к теплому железу ящика.
«Нет! Я Митя Зайцев. Я буду жить и писать сказки!»
«Да? — словно услышал он со стороны. — Ну… живи». — И пришло непрочное облегчение.
…Конечно, лучше было бы отправить письмо из какого-нибудь приморского города, но Остаткино годилось тоже. Ведь Елька слышал про эту станцию от Домового…
…Неизвестно, сколько продлится Митина и Елькина дружба. Может быть, всю жизнь. А может быть, разведет их судьба (не хотелось бы, конечно!). Но никогда, ни при каком случае, Митя не признается Ельке, как появилось это письмо. Тем более, что в письме — все равно правда!
Если Домовой жив — он обязательно думает так, как написано. А если… если нет его, то все равно они с Елькой когда-нибудь встретятся. На дорогах страны с придуманным названием Нукаригва.
1999 г.
