— Но его и не отдавали, — сказал я. Сказал то, что понял еще в детстве, когда читал книгу "Малахов курган".
Санька удивленно вскинул белые ресницы.
— Ну посуди сам, — начал я. — При последнем штурме наши отбили противника от всех укреплений, кроме Кургана… На Кургане уже ничего нельзя было сделать, брустверы начисто были срыты огнем… А почти вся линия обороны оставалась в наших руках. Просто было решено, что нет смысла удерживать ее, там ежедневно гибло от обстрела больше тысячи человек. Вот Горчаков и приказал отойти через наплавной мост с Южной стороны на Северную.
— Кто приказал? — сунулся Юрос.
— Князь Горчаков. Главнокомандующий. Книжки надо читать, дорогой товарищ. И не только про шпионов и пиратов.
— Я просто не расслышал, — нахально заявил Юрос.
Я сказал:
— Северная сторона это ведь тоже был город. А на Южной оставались одни развалины. Французы и англичане их и получили… Они считали, что взяли Севастополь! А о каком взятии города можно говорить, когда половина береговых фортов оставалась в наших руках? Враги не могли ввести в бухты ни одного судна. С северного берега на них смотрел сплошной фронт батарей, семьсот орудий…
— Сколько? — переспросил Юрос.
— Больше семи сотен.
— Это хорошо, — сказал Юрос и задумался.
А Сандалик посопел и с сожалением уточнил:
— Но все же Южная часть была в городе главная. Там были самые важные улицы и дома.
— Главное в любом городе — это люди, возразил я. — Не дома, не улицы, а те, кто там живет. Город не раз бомбили, сжигали, разрушали, а люди оставались, и город — опять вот он… Пока людей не победили, нельзя сказать, что город сдан…
По лестнице взбежала стайка веселых третьеклассников. Один из них — Владик Палочкин, сосед Вихревых, — помахал нам рукой и пульнул в Юроса из пластмассовой трубки сухой ягодой. Юрос обрадованно погнался за ним, но вдруг остановился и вернулся задумчивый.
— Надо идти, — сказал Сандалик. — Скоро сбор. Юрик, ты за мной зайдешь? Или я за тобой?
— Я за тобой, — быстро откликнулся Юрос. И глянул на меня: — А вы сейчас куда? К нам?
— Я здесь постою. Посмотрю… Вам-то хорошо, а мне скоро опять уезжать.
— Когда? — одинаково огорчились Юрос и Сандалик.
— Послезавтра.
Юрос подскочил:
— А завтра пойдем с нами на яхте? Мы на «Фиоленте» пойдем, папа обещал!
— Если будет так дуть, ни одну яхту не выпустят…
Сандалик посмотрел на небо.
— Не будет, — решил он.
И правда, ветер сделался послабее, а чистого неба становилось все больше.
— Стихает, — сказал Юрос. — А недавно еще так свистело. На берегу такой грохот…
Санька улыбнулся:
— Мы еле-еле пушку услыхали, когда она в двенадцать часов на равелине бухнула.
Юрос поглядел на нас по очереди и довольно сказал:
— Понял! Меня Владька своей трубкой надоумил! Нужен пылесос!
— Зачем? — разом удивились мы с Сандаликом.
— Для пушки. Для нашей, на Девятом бастионе. Мы к самоварной трубе пылесосный шланг подсоединим, он как дунет! Будто воздушное орудие! То есть пневматическое.
— Бомбы не полетят, песок тяжелый, — деловито возразил Сандалик.
— А не надо бомбы. Мы победный салют устроим, когда бой кончится! Всяких разноцветных звездочек из бумаги нарежем и зарядим… Они как полетят! По всем дворам!
"По Шестой Бастионной и по всей округе", обрадованно подумал я. Но Юросу на всякий случай пообещал:
— Мама вот покажет тебе за пылесос. Такой салют будет…
— А у нас есть специальный, чтобы играть. Андрюшка оставил старый, когда уезжали…
— Завтра будет настоящий салют, — вспомнил Сандалик. — День танкистов. Пойдете с нами смотреть?
— Конечно.
Они разбежались. Юрос к своему дому на пригорке, Сандалик — вниз, на улицу Очаковцев.
Я постоял еще с полминуты, потом догнал Сандалика.
— Нам по пути, я в библиотеку.
Сандалик серьезно кивнул и вдруг взял меня за руку. Как Юрос, когда мы гуляли вдвоем. И сказал чуточку смущенно:
— А вы хорошо придумали, что город — это люди…
— Здрасте! Разве это я придумал? Я эту мысль еще в самые детские годы вычитал. Кстати, тоже в книжке про Севастополь…
— Ну все равно хорошо… Значит, каждый человек — это будто частичка города?
— Конечно.
— Все-все!
— Ну разумеется… А что здесь удивительного?
— Просто интересно… — Сандалик улыбнулся. — Значит, и Тарасик?
— Само собой.
Санька помолчал и вдруг спросил, глядя под ноги:
— И Димка?
— Какой Димка?
— Ну… Турчаков.
— Что поделаешь, — сказал я.
Санька пнул кожуру каштана и шепотом проговорил:
— Ну и ладно…
— Что "Ладно"?
— Да так, ничего… А здорово Юрик про салют придумал! Да? — Он еще не решался называть нового друга боевым именем Юрос.
— Да, Сандалик, — сказал я. — Замечательно.
Пойти на яхте я не смог: в библиотеке меня уговорили поехать на встречу с ребятами в ближний совхоз. Встреча получилась интересная, но о том, что не пришлось выйти в море с Юросом, Алькой и Сандаликом, я все равно жалел. Главное, и погода была очень подходящая: солнце и ветер самый тот… Зато мы встретились вечером и пошли смотреть салют. Пошли на берег между Хрустальным мысом и яхт-клубом, в молодой, недавно посаженный парк.
Громадные букеты салюта вставали над берегами и опрокидывались в черной воде рейда. Делалось очень светло, и тогда было видно, как много на берегу людей.
Сандалик взял меня за рукав и шепотом сказал:
— А пойдемте, я познакомлю…
Я увидел в нескольких шагах высокого флотского лейтенанта с малышом на руках и молодую женщину. Мы подошли.
— Вот… — засмущавшись, пробормотал Сандалик. — Это Люся, а это Гриша.
— А это Тарасик, — понял я. — Здравствуйте…
Тарасик тихо ликовал на руках у отца. Салют отражался в его глазах восторженными вспышками. При каждом залпе Тарасик молча взмахивал руками, словно хотел улететь вслед за ракетами.
Наконец салют кончился, и теплая ночь с неяркими огоньками мягко накрыла город.
— Пойдемте к нам пить чай, — сказала Люся. — То есть к нашим маме и папе…
— Нет, к нам! — заявил Юрос.
