— Хочешь со мной?
Ёжик хотел. Генка посадил его в корзину с яблоками, которые послала дедушке Генкина мама.
Дедушка, Станислав Сергеевич Репьёв, обрадовался внуку. А еще больше обрадовался, когда заглянул в корзинку:
— О, да здесь еще один гость!
— Здрасте, — сказал Ёжик и застеснялся. Ему редко приходилось разговаривать с незнакомыми взрослыми.
Станислав Сергеевич удивился снова:
— Здравствуй, голубчик… Сколько себя помню, не встречал говорящих ежей. С говорящими попугаями, скворцами и воронами знаком, помню одну говорящую обезьяну, видел в цирке говорящего кота, а чтобы ёжики разговаривали… Вот чудо.
— Ну, дед, ты забыл, что ли, в каком краю живешь? — упрекнул его внук. — Это страна всяких сказок. Здесь кто угодно может разговаривать, если захочет, даже старые пни. А уж ежи-то — в первую очередь. Недаром эта земля называется Ёжкин Свет.
— Да, — вздохнул Генкин дедушка. — Видимо, я в самом деле отстал от нынешней жизни. Дело в том, что я по уши залез в свои воспоминания о прошлом.
Станислав Сергеевич много лет работал редактором газеты «Вечерняя колючка», которая печаталась в Малых Репейниках. Кроме того, он был известен, как автор нескольких книжек с интересными рассказами. А в прошлом году он вышел на пенсию и теперь писал «Колючие воспоминания».
— Ну, как движется работа? — деловито спросил Генка. — О чем нынче пишешь?
Дед поправил очки и строго сказал:
— Об Александре Сергеевиче Пушкине.
Тут удивился даже Ёжик. Но молча. А Генка изумленно сказал:
— Разве ты был с ним знаком?
Станислав Сергеевич глянул на внука с упреком.
— Я думал, Геннадий, что ты образованный человек… Сообрази, в какие времена жил наш великий поэт! Я родился через сто лет после того, как Александра Сергеевича смертельно ранили на дуэли!
— Я это знаю. Потому и странно мне: ч т о ты можешь про него вспоминать?
— Я вспоминаю не о встречах с Пушкиным, а о том, как он своими стихами и сказками помогал мне в жизни…
— А как помогал?
— Хочешь послушать?
— Конечно! И Ёжик тоже…
И вот какую историю услышали начинающий поэт Генка Репьёв и Ёжик.
Когда Станислав Сергеевич был совсем маленьким Стасиком и не ходил в школу, по всей Земле шла Большая война. Стасик жил тогда в северном городке с названием Тугулай. Фронт гремел далеко от Тугулая, но здесь война тоже чувствовалась. В Тугулай привозили множество раненых, которые лечились в госпиталях. В таком госпитале работала и мама Стасика. А папа воевал.
Мама приходила со своих медицинских дежурств поздно. Стасик целыми днями скучал дома один, слушал, как за бревенчатыми стенами скребется поземка. Мама говорила:
— Если бы ты научился читать, тебе было бы гораздо веселее жить. — И по вечерам учила пятилетнего Стасика грамоте. По старому, еще довоенному букварю.
В букваре Стасику нравилась одна картинка: кораблик среди синих, отороченных пенными гребешками волн. Под картинкой были строчки:
Ветер по морю гуляет
И кораблик подгоняет.
Он бежит себе в волнах
На поднятых парусах.
Мама сказала, что эти стихи написал Пушкин. Стасик сразу выучил их наизусть.
Днем, когда в деревянном доме никого не было и только черный бумажный репродуктор неразборчиво бормотал в углу, Стасик строил из табуреток корабль и распевал:
Ветер по морю гуляет…
А вечером, когда мама брала букварь и говорила «ну-ка, почитай что-нибудь», Стасик тут же предлагал:
— Я про кораблик!
— Какой хитрый! Про кораблик ты читаешь по памяти, а надо по буквам. Ну-ка, вот это…
И Стасик со скрипом разбирал строчки, как «мама мыла Лушу», а «Луша мыла раму».
«Что за Луша! — сердился он про себя. — Таких имен даже и не бывает!» Луша представлялась ему противной неумытой девчонкой.
И, видимо, чтобы избавится от этой Луши, Стасик наконец научился читать. К шести годам он прочитал уже немало книжек: и про Гулливера, и про Айболита, и про русских богатырей, и всякие другие. А однажды мама купила на рынке потрепанные «Сказки» Пушкина с цветными картинками. И тогда-то Стасик узнал, что строчки о кораблике — не просто стихи, а частичка «Сказки о царе Салтане».
От пушкинских сказок Стасик отрывался теперь только вечером, когда возвращалась мама.
Однажды мама стряхнула со своего полушубка снег и пожаловалась:
— Ох и погода! Такой лютый мороз.
— А что такое «лютый»? — не понял Стасик. Он впервые услышал это слово.
— Значит, злой, свирепый, беспощадный…
— Как фашисты? — тихо спросил Стасик.
— Да, — вздохнула мама. И обняла Стасика. — Но фашистам скоро конец. Всей войне скоро конец. Слышишь, по радио опять передают салют…
И правда, в репродукторе грохали залпы московского салюта — в честь еще одной победы нашей армии.
Стасик устроился у керосиновой лампы и задумался. Вспомнил строчки о кораблике: «Пушки с берега палят, кораблю пристать велят». Когда он прочитал это первый раз, то расстроился: «Мама, а зачем они стреляют по кораблику? Он же ничего плохого князю Гвидону не сделал!» Мама объяснила, что такая стрельба — мирная. Это просто сигнал, приглашение к берегу. «И салют!» — подумал сейчас Стасик.
— Мама, послушай! Я придумал продолжение Пушкина:
Пушки с берега палят,
Кораблю пристать велят.
Князь Гвидон совсем не лют,
Вся его стрельба — салют!
Мама похвалила Стасика. А он с той поры начал сочинять стихи. Иногда они получались, иногда не очень. Зависело от настроения.
Когда Стасик пошел в школу, про его «талант» узнала учительница Елена Ивановна. Иногда просила придумать что-нибудь для стенной газеты.
Один раз, когда Стасик учился уже в третьем классе, Елена Ивановна сказала на уроке чтения:
— Ребята, скоро мы будем отмечать сто десять лет со дня гибели Александра Сергеевича Пушкина. Вы все знаете что это наш великий любимый поэт. У нас будет литературный утренник. Давайте придумаем, что интересного мы сможем для этого утренника приготовить.
Придумали прочитать всякие пушкинские стихи. Показать сценку из сказки про Балду. Устроить бой Руслана с великанской головой. Ну и много еще всякого…
— Можно, я буду Русланом? — спросил Стасик. — У меня есть деревянный меч и щит из фанеры.
Но Елена Ивановна предложила другое:
— Пусть Репьёв лучше придумает стихи на пушкинскую тему… Стасик, ты ведь умеешь.
