– А это еще что?
– Я с Викой местами поменялся, – невинно доложил Жорик.
Захаров скривил физиономию, прищурил один глаз.
– А у меня разрешения спросил? – И положил на парту руку, сжатую в кулак. Очень красноречиво! – Теперь быстро меняйся обратно.
Жорик стойко держался, не уходил, но и не садился, возвышался над партой и, получалось, смотрел на Захарова сверху вниз. Еще и поинтересовался, довольно решительно, хотя и миролюбиво:
– Зачем? Тёма, тебе-то не все ли равно?
– Зачем? – переспросил Захаров, словно уточнить хотел, правильно ли расслышал, но объяснять не стал. Подхватил со стола Жорикову сумку и швырнул через проход, к его законной парте, как раз к Викиным ногам. – Брысь отсюда!
И сразу поднялся, задвинул ногой оказавшийся на дороге соседний стул, оттолкнул плечом Жорика, прошагал прямиком к Вике, которая уже устроилась на новом месте.
– Встала. Пошла.
– Ага, щас, – хмыкнула Вика, вроде бы невозмутимо, но, если по-честному, жутковато стало.
Пялилась в столешницу, боясь поднять глаза. Прижала к себе сумку, чтобы Захаров и ее так же не швырнул. Но тот и не думал с мелочами заморачиваться, взялся сразу за Вику. Ухватил за плечо, выдернул со стула.
Вот ведь силищи у придурка!
Вика подскочила, качнулась, потеряла равновесие, навалилась на захаровскую грудь, врезалась носом в его плечо. Только сумка между ними. И голос тут же, резкий, возмущенный, взрослый. Классной – Валерии Михайловны.
– Полетаева! Захаров! Забыли, где находитесь? Совсем стыд потеряли?
Стыд-то тут при чем?
– Давайте вы свои пламенные объятия до другого времени и места отложите. А здесь школа все-таки. И урок уже начался.
Пламенные что? Какие еще объятия?!
Вика отпихнула Захарова сумкой. Хотела возразить, объяснить, что классная все не так поняла, что у них тут, скорее, наоборот, драка.
– Это не…
– Признания тоже потом, – категорично перебила Валерия Михайловна.
Да что ж такое? Щеки медленно наливаются огнем. Неужели Вика краснеет? От смущения? Почему? Все же не так. Ей стесняться нечего. Совсем-совсем.
Со стороны наверняка по-дурацки смотрелось, но ведь не она виновата. А Захаров уже невозмутимо дотопал до места, словно случившееся его никоим образом не касалось. С него как с гуся вода. А Вика и Жорик так и торчали в проходе, растерянные и смущенные, не зная, куда садиться. Жорик ждал, что Вика выберет, а Вика…
– Ну что там у вас еще? – опять возмутилась классная. – Долго вы нас задерживать собираетесь?
Жорик наклонился, поднял с пола сумку и… уселся за парту с Захаровым.
Вика замерла на мгновенье, боясь предположить, что дальше случится. Но ничего не случилось. Захаров в сторону Жорика даже не повернулся, только, глядя прямо перед собой, выдал короткий чмокающий звук. Похоже, означавший чей-то близкий скоропостижный конец. Жорика. Или ее, Викин. А возможно, обоих сразу.
После звонка на перемену Захаров выскочил из кабинета в числе первых. И к лучшему. Вика не особо торопилась, и Жорик тоже. Чуть ли не последними вышли в рекреацию, шагали, не торопились. У Жорика лицо было сосредоточенное, будто он к чему-то важному готовился. Да и у Вики, наверное, такое же. Потому что неизвестно, что ждало их дальше, перспективы вырисовывались совсем нерадужные. Свернули за угол и сразу наткнулись на Захарова.
Он стоял, привалившись плечом к стене, ждал. Как только увидел перед собой Жорика, ухватил за галстук и поволок за собой, словно бездомную собаку в ловчей петле. И Жорик так же упирался, расставлял лапы, то есть ноги, и мотал головой. Но сильно ли посопротивляешься, когда у тебя веревка вокруг шеи? И все, кто был в коридоре, видели, и никто не заступился, никто ни слова против не сказал. Потому что – Захаров. Ему все можно. А у Жорика роль клоуна, всеобщего посмешища. Перетерпит очередное унижение. Переживет.
Захаров увел его в закуток возле кабинета завхоза, прижал к стене, но галстук из руки не выпускал, накрутил на кулак, так что голова у Жорика наклонилась вперед, и что-то там выговаривал. Прямо в ухо.
Жорик слабо трепыхался и пытался высвободиться. А Вика… Вика ведь тоже стояла и смотрела. Как остальные. И вмешиваться не торопилась. Хотя точно знала: все из-за нее. Значит, ее безучастность и топтание в стороне в десять раз подлее, чем остальных.
Но что она могла сделать против Захарова? Она же для него чуть значительнее пустого места. И по восприятию, и по силе. Он на нее внимания не обратит, легко отпихнет в сторону, как недавно сдернул со стула. И все-таки они будто сами получились, эти несколько шагов в сторону закутка.
Вблизи Жорик не очень-то походил на испуганного, лицо, скорее, выражало недоумение. Он что-то бормотал прерывающимся голосом, Вика не расслышала. Зато Захаров вещал громко и четко:
– Ты сам подумай. Она как учится? Хорошо. А у тебя по русскому и литературе трояк еле выходит. Оно мне надо?
– Но ты же… ты же… – промямлил Жорик.
Разговаривать ему было неудобно, натянутый галстук сдавливал горло, и Вика испугалась, что сейчас Жорик придушенно захрипит.
В общем, без вариантов. Вика с силой втянула воздух, распрямилась и ринулась в бой.
– Отпусти, придурок. Чего ты ко всем цепляешься? – Подскочила к Захарову, хотела схватить его за руку, но все-таки не решилась. Да и когда просто говоришь, без лишних телодвижений, весомей получается, уверенней. – И тоже подумай. Мечтаешь, я за тебя все уроки делать буду?
Захаров повернул голову, смерил Вику снисходительным взглядом, от макушки до туфель.
– А то.
И опять отвернулся. Слишком мелка помеха, чтобы обращать на нее много внимания.
Только бы не смутиться, не сдаться, не отвалить с позором.
– Ага. Как же? Я тебе что, рабыня?
Захаров не ответил. Только хмыкнул. Очень красноречиво хмыкнул. И опять посмотрел.
Вика тоже посмотрела. Захарову. Прямо в глаза.
Они у него буровато-зеленые. Как болото. Топкие.
Бр-р-р! Гадость.
– И не мечтай! – Процедила возмущенно сквозь зубы. – Больше никогда.
Захаров отпустил Жориков галстук, всем корпусом развернулся к Вике.
– Ты серьезно?
– Серьезно. Не надейся.
Еще хотела добавить: «Я тебя не боюсь». Но что-то уж слишком патетично звучало, по-киношному. И вообще, не слишком подходило. Смелости Вике как раз и не хватало. Не только на словах, на деле. Дать по рукам, когда тянутся к тетради, наорать от души. Пусть даже посреди урока. Пряталась за скромностью и словом «неудобно».
Хватит!
– Понял? – уточнила Вика, по-прежнему глядя Захарову в глаза, а потом повернулась к нему спиной и отправилась дальше.
