Баринова безнадежно махнула рукой.
Просчиталась она.
Эх, Костя. Как же тебе втолковать?
Глава 10
На то, что мать назвала его работы «художествами», не скрывая пренебрежения, Костя, конечно, обиделся. Всегда всем рассказывала, мол, сыночек у нее безусловный талант, почти что гений, а на поверку оказалось – пустые это слова, всего лишь хвастовство и приятное преувеличение. На самом деле, по маминому мнению, фигня все это, пустое баловство, которое совсем ничего не стоит.
Обычно родители детей чуть ли не насильно впихивают во всякие там дополнительные школы – музыкальные, спортивные, художественные. А Косте уговаривать пришлось. Мама морщилась, сомневалась и раздумывала. Несолидно это – художественная школа, она-то уже давно по-другому приоритеты распределила.
На первом месте, конечно, английский. Тут Костя не особо сопротивлялся, на него почти все ходили, а со временем еще и пришло осознание, что в России комиксами никто серьезно не занимается. Учиться придется ехать за рубеж, лучше всего в США. Там в университетах есть факультеты креативных индустрий и специализация – художник комиксов. Кое-где в Европе тоже есть.
Но можно и в Москву. В Высшую школу искусства и дизайна. В ней преподают по международным стандартам и есть возможность частичного обучения в Великобритании. Так что без английского не обойтись!
Правда, об этих своих планах Костя тоже старательно умалчивал, чтобы не пугать маму заранее. Понимал, что без ее финансовой поддержки никак не обойдется, но и намекать не пытался. Ну, разве совсем издалека.
В крайнем случае найдет поблизости вуз с нужным факультетом. «Арт-дизайн» или «Графический дизайн мультимедиа» – солидно ведь звучит. Даже для мамы. Не то что какой-то там «комиксист». И если постараться, можно подать заявку на грант для обучения за рубежом. Только придется очень сильно постараться. Тогда и от мамы не будет такой финансовой зависимости.
Хотя главная проблема не в деньгах. В Костином отъезде.
Мама его даже в лагерь не решалась отправлять, боялась: как он там один? Ведь не справится. Или обидят. А тут – другой город. Еще хуже – другая страна или вообще другая сторона земного шара.
Но английский нужен. Тут не поспоришь.
На второе мама определила что-нибудь спортивное, для здоровья и правильного физического развития. Самый оптимальный вариант – бассейн.
Костя и на это согласился. Хоть плавать научился. Но потом ближайший к дому бассейн закрыли, а возить сына на другой конец города у мамы времени не нашлось. И она опять подумала не о художественной школе, а о – жуть! – бальных танцах.
Костя уперся, но мама настаивала, уговаривала, обещала, что ему обязательно понравится, и все-таки притащила его на первое занятие. Хорошо, сразу выяснилось, что у Кости к бальным танцам вообще никаких способностей, а сплошные противопоказания, и организм никоим образом к ним не приспособлен: нет ни выворотности, ни чувства ритма, ни чего-то там еще очень важного. А вот к рисованию у него явные наклонности, о которых еще в детском саду преподавательница ИЗО говорила.
С «художкой» мама смирилась и вроде даже испытывала гордость за Костины успехи, но, похоже, очень сожалела, что они были в рисовании, а не в чем-то еще. И, наверное, хотя и поддакивала, когда сын заговаривал о будущем, на самом деле изо всех сил надеялась, что Костя одумается и выберет достойную профессию. Достойную, в смысле, за которую деньги не стыдно брать. А за «художества» – стыдно.
Да если бы действительно речь шла о хорошем знакомом, Костя бы без вопросов бесплатно сделал любые картинки. Но для какой-то непонятной Любови Геннадьевны, которую он вроде бы должен знать и которая решила заполучить необходимое на дармовщинку… Обойдется! Тем более Косте деньги на самом деле нужны. И не для ерунды. Для Самойловых. Для их больной мамы. И чтобы сами Женька с Илюхой голодными не остались. Если совсем честно, Костя раньше о многом даже не задумывался – мама бытовыми проблемами не напрягала, а самому и в голову не приходило, – что, например, нужно за квартиру платить, за электроэнергию и прочее, проездной на автобус покупать и много еще чего, к еде не имеющего отношения.
Из-за одной тысячи Любовь Геннадьевна точно бы не разорилась. Восполнила бы потом потерю из карманов доверчивых родителей. Все равно бесплатно ей никто не сделает. Сейчас вон в любой типографии за простейший макет карманного календарика деньги возьмут, хотя соорудить его любой дилетант сможет. В фотошопе или стандартной виндусовской программе PowerPoint.
Хотя всучить Женьке деньги тоже непросто. Она сразу мрачнеет, начинает бормотать, что это неправильно и нечестно, что ничего у Кости взять она не может, что справится сама. И Косте приходится тоже что-то придумывать в ответ, чтобы не сорваться на несвоевременное признание: «Бери и не думай. Все мое – твое. Потому что я тебя люблю. И ничего не потребую взамен. Ведь я могу что-то сделать для тебя – и это уже лучшая в мире награда».
Ну почему в словах получается столь пафосно и неестественно? Не ляпнуть бы ненароком.
В магазине детских товаров сообщили, что очень ждут их в субботу на открытие. И хотя оно запланировано на двенадцать, прийти лучше к десяти, чтобы осчастливить ранних посетителей торгового центра новостью о предстоящем торжественном событии.
Вообще-то Костя по субботам ходил в школу. Это у Женьки в колледже пятидневка, а у него – все серьезно. Подобные объемы знаний можно освоить и не свихнуться только за шесть дней. Но и прогулять можно. Уже май, конец года, с итоговыми оценками давно определились. По крайней мере у Кости с ними проблем никаких. Все-таки есть польза от добросовестной учебы.
Костя думал, опять придется бегать с рекламными листовками, только уже внутри центра, но руководство магазина решило поизощряться ради праздника: не просто раздавать листовки, а в костюмах популярных мультяшных персонажей. Женьку с Костей назначили Машей и Медведем.
Машин-то наряд выглядел порядочно: белая блузочка, малиновый сарафанчик и под цвет ему платок на голову, а Косте указали на коричневый мохнатый холм, который венчала, словно странный надгробный камень, огромная мордастая медвежья голова со слегка выпученными глазами.
Как-то и размером Костя с костюмчиком не совпали. Чересчур длинные меховые штанины собрались внизу в гармошку. И в целом мелковатый получился медведь, слишком игрушечный, зато мило неуклюжий.
Это снаружи. А внутри оказалось еще ужасней: жарко, душно, вонюче. Обзор сужен до минимума, благоразумно смотреть под ноги, когда идешь, невозможно, и никто тебя не слышит из-за большой каркасной башки. Даже если будешь орать, любые слова преобразуются в утробный и бессмысленный медвежий рев. Как раз к образу.
По второму этажу оставили бродить огроменного сиреневого Лунтика и его худосочного приятеля кузнечика Кузю, а Машу с Медведем отправили вниз, в атриум.
Женя свернула к эскалатору, но Костя понимал, насколько минимален у него шанс благополучно спуститься по движущейся лестнице, и тут же во всех красках (художник ведь!) представил, как это у него скорее всего получится: кубарем, теряя на лету части мехового тела. Вниз он уже летал, спасибо, хватит. Поэтому Медведь ухватил Машеньку за руку и потащил ее к лифту.
