Надеюсь, он получил немало удовольствия от этой бумаги. Письмо было отпечатано на официальном бланке конторы Адама Селена.
А ниже – заголовок «Дом», «сочинение Адама Селена» и так далее.
Все отпечатки пальцев, которые там были, появились уже после отправки. Текст был напечатан на «Ундервуд офис электростатор», то есть на самой распространенной в Луне модели. И все равно таких машинок было не очень много, поскольку их импортировали. Опытный детектив мог бы идентифицировать машинку и обнаружил бы ее в городском офисе Администрации в Луна-Сити. Вернее будет сказать – машинки, так как в офисе их было шесть и мы печатали по пять слов по очереди на каждой. Операция стоила нам с Вайо бессонной ночи, и мы решили, что риск неоправданно велик, хотя Майк был на стреме и прослушивал все телефоны. Больше мы такого не повторяли.
Альварес не показал себя опытным детективом.
Глава 11
В начале 2076 года дел у меня было невпроворот. Во-первых, я не мог игнорировать клиентов. А во-вторых, массу времени отнимала партийная работа, хотя я передал в другие руки все, что сумел. И все равно приходилось решать бесчисленные вопросы и рассылать сообщения вверх и вниз. В этот напряженный график пришлось втиснуть время на силовые упражнения и носить утяжелители. Я не решился получить пропуск на центрифугу Комплекса – ту самую, в которой ученые-землееды продлевали срок пребывания в Луне. Хотя я раньше на ней тренировался, в этот раз мне не хотелось рекламировать свою подготовку к поездке на Терру.
Упражнения без центрифуги менее эффективны, но особенно утомительными они казались из-за того, что я не знал, имеет ли смысл ими заниматься. Согласно расчетам Майка, в тридцати процентах прогнозов развития событий требовалось, чтобы лунарь, способный выступить от лица Партии, совершил путешествие на Землю.
Я не представлял себя в роли посла – во-первых, образование подкачало, а во-вторых, дипломат из меня никудышный. Самой подходящей кандидатурой был, естественно, проф. Но проф был стар и мог не перенести полета на Землю. Майк сказал нам, что у человека в возрасте профа, с его комплекцией и так далее шанс прилететь на Терру живым меньше сорока процентов. Но проф тренировался напряженно и с энтузиазмом, стараясь выжать из своих жалких шансов все возможное, так что мне оставалось только навесить на себя утяжелители и приступить к работе, чтобы быть готовым заменить профа, если его старое сердце не выдержит. Вайо занималась тем же на случай, если что-то помешает моему полету. Делала она это преимущественно ради того, чтобы разделить со мной тяготы, – Вайо всегда предпочитала логике мужество.
А кроме бизнеса, партийных дел и тренировок была еще и ферма. Семья потеряла благодаря бракам троих сыновей, хотя и получила взамен двоих отличных ребят – Фрэнка и Али. Потом ушел работать в «ЛуНоГоКо» Грег – он стал главным мастером-бурильщиком на строительстве катапульты.
Там он был незаменим. Чтобы нанять и правильно расставить по местам людей, приходилось изрядно попотеть. На большинстве работ мы могли использовать и беспартийных, но ключевые позиции должны были занимать партийцы, причем не только политически надежные, но и компетентные. Грег не хотел уезжать из дома; на ферме он был нужен, да и бросать приход ему было жаль. Но все-таки согласился.
Это опять превратило меня в лакея на половинном жалованье при поросятах и цыплятах. Ганс был отличным фермером, он безропотно тянул за двоих. Но Грег управлял делами фермы с тех самых пор, как Дед ушел на покой, и Ганса тяготила новая ответственность. В общем-то, по старшинству это дело должно было перейти мне, но Ганс как фермер далеко меня превосходил, да и сельское хозяйство любил больше. Так что у нас давно подразумевалось, что Грега когда-нибудь заменит именно он. Я помогал ему, поддерживал его решения, а также вкалывал в те часы, которые удавалось урвать от других дел. В результате мне и почесаться некогда было.
В конце февраля я вернулся из долгой поездки – Новолен, Тихо-Нижний, Черчилль. К этому времени как раз закончили прокладку туннеля через Центральный залив, и я решил наведаться в Гонконг-Лунный и наладить деловые контакты, поскольку теперь мог пообещать клиентам срочный сервис в случае необходимости. Раньше это было невозможно, так как луноход на отрезке Эндсвиль – Билютихэтчи курсировал только в темную половину лунного месяца.
Впрочем, бизнес служил лишь прикрытием для политических целей: связь с Гонконгом у нас была очень слабой, хотя Вайо делала все, что могла, – по телефону, разумеется. Она высоко ценила второго члена своей ячейки, камрада Клейтона, который, судя по файлу «Зебра», был совершенно чист. Мы ввели Клейтона в курс дела, предупредили о гнильце в организации и посоветовали начать строить новую сеть ячеек, не теряя членства в старом подполье.
Однако телефон – это совсем не то, что личный контакт. Гонконг должен был стать нашим оплотом. Он меньше других поселений зависел от Администрации. Во-первых, потому, что его силовые установки не контролировались Комплексом. А во-вторых, Гонконг не слишком интересовала торговля с помощью катапульты, так как до прокладки метро он не был включен в общую транспортную сеть. И в финансовом отношении он был крепче других – банкноты банка Гонконга-Лунного котировались куда выше официальных купонов Администрации.
Гонконгские доллары, пожалуй, не были деньгами в юридическом смысле. Администрация их не принимала; когда я летал на Землю, мне пришлось покупать купоны, чтобы заплатить за билет. Но с собой я брал гонконгскую валюту, которую на Земле можно было обменять с небольшой потерей, тогда как купоны там вообще не котировались. Деньги или нет, но гонконгские банкноты не были бюрократическими бумажками – за ними стояли честные банкиры-китаезы. Сотня гонконгских долларов соответствовала 31,1 грамма золота (старая тройская унция), и его действительно можно было получить в главном офисе банка – золото доставляли туда из Австралии. А не хотите золота – получите товары: бытовую воду, сталь нужных марок, тяжелую воду для реакторов – в общем, что душе угодно. Все это можно было приобрести и за купоны, но Администрация постоянно взвинчивала цены. Я не финансист, и когда Майк попытался меня просветить, у меня чуть голова не лопнула. Я просто знаю, что мы были рады заполучить эти «неденьги», тогда как купоны брали без всякой охоты, и не только потому, что ненавидели Администрацию.
Так что Гонконг, по идее, должен был стать партийной цитаделью. Должен был – но пока что не стал. Мы решили, что мне имеет смысл рискнуть и пойти на личный контакт, даже частично раскрыться, поскольку человеку с одной рукой замаскироваться не так-то просто. Это был риск, угрожавший в случае провала не только мне: следы неминуемо привели бы к Вайо, Ма, Грегу и Сидрис. Но кто сказал, что революция – спокойное занятие?
Камрад Клейтон оказался молодым японцем – то есть на самом деле не таким уж и молодым, просто все они выглядят юными, пока внезапно не становятся старичками. Не чистокровным – была у него и малайская примесь, и еще какая-то, но имя было японское, а дома тщательно соблюдались японские обычаи; все определялось «гири» и «гиму». На мое счастье, у Клейтона было множество «гиму» в отношении Вайо.
