– Из Принстона, Нью-Джерси.
– Вот как! Значит, вы тут уже месяцев пять и, без сомнения, тренируетесь и таскаете на себе грузы. Доктор, в таком случае вы можете распрощаться с Принстоном навеки. Если мы вас переселим, то посадим под замок. Вы ослабнете. А если чрезвычайное положение затянется, вы превратитесь в лунаря, хотите вы этого или нет. И вся ваша мозговитая бражка тоже.
Тут распетушился один из тех, кого пришлось вызывать по второму разу:
– Вы не имеете права так поступать! Вы нарушаете закон!
– Какой закон, gospodin? Тот, что существует в вашем вшивом городишке? – Я обернулся. – Финн, покажи ему закон.
Финн сделал несколько шагов вперед и приложил эмиссионный раструб ружья к пупку законника. Большой палец повел рычажок вниз – я видел, что предохранитель снят.
– Не убивай его, Финн, – сказал я и продолжил, обращаясь к землянам: – Я ликвидирую этого человека, если иначе вас не убедить. Поэтому присматривайте друг за дружкой. Еще одна попытка – и вам не видать родного дома как своих ушей. И экспериментам вашим крышка. Доктор, я вас предупредил: примите меры и обуздайте своих сотрудников.
Я повернулся к лунарям:
– Tovarishchee, помогите им сохранить честность. Разработайте сами порядок охраны. Не позволяйте задурить себе голову – каждый землеед у нас под подозрением. Если придется кого-нибудь ликвидировать – не стесняйтесь.
Я снова обернулся к директору:
– Доктор, любой лунарь имеет право входить куда угодно. Даже в вашу спальню. Ваши лаборанты станут отныне вашими командирами по вопросу безопасности. Если лунарь захочет сопровождать вас в сортир, не спорьте, а то как бы он не занервничал.
И опять к лунарям:
– Безопасность прежде всего! Каждый из вас работает на одного землееда – следите за ним! Распределите между собой обязанности и держите ухо востро. Следите за ними так, чтобы они даже мышеловку не сумели построить, не говоря уж о передатчике. Если слежка будет мешать работе, плюньте на работу: зарплата все равно бежит.
Я видел улыбки. В те дни для лунаря должность лаборанта была пределом мечтаний. Но лаборанты работали под началом землеедов, которые смотрели на нас сверху вниз, все без исключения, даже те, что делали вид и были ах как вежливы.
На этом я и закончил. Когда мне позвонили, я намеревался ликвидировать всех виновных, но проф с Майком меня урезонили: в наши планы не входило насилие над землянами, если его можно избежать.
Мы установили «уши» – чуткие приемники широкого диапазона вокруг лабораторной зоны, ибо даже самые узконаправленные излучатели фонят поблизости от места работы. Майку было поручено прослушивать все телефоны. После чего нам осталось только грызть ногти и надеяться на лучшее.
После очередного выпуска новостей с Терры мы облегченно вздохнули.
Все тихо-спокойно. Похоже, там принимали наши цензурированные передачи без подозрений: частные, коммерческие и административные сообщения шли своим чередом и выглядели совершенно обычными. Мы же продолжали работать, пытаясь уложить в дни то, на что нужны были месяцы.
К счастью, мы получили небольшую отсрочку – в Луне в это время не было ни одного пассажирского корабля, а ближайший рейс ожидался только седьмого июля. Мы, конечно, могли бы заманить экипаж на «ужин у коменданта», а затем выставить наряд возле их передатчиков или разобрать их. Без нашей помощи они бы не взлетели; в те времена одной из статей расхода льда была поставка воды для реакторов. Конечно, расход небольшой по сравнению с грузовым транспортом: один пассажирский корабль в месяц – это считалось сильно оживленным движением, тогда как зерновые баржи отправлялись ежедневно. Словом, прибытие корабля не грозило нам какой-то неотвратимой катастрофой. И все равно эта передышка была очень кстати – мы очень старались, чтобы все выглядело как прежде, пока не обзаведемся средствами защиты.
Поставки зерна шли по расписанию, как и раньше. Одну баржу катапультировали чуть ли не в те самые минуты, когда люди Финна врывались в резиденцию коменданта. И следующая за ней пошла по расписанию, и другие тоже.
В эти дни мы не смели допустить ни одной ошибки, ни одного срыва; проф знал, что делает. Торговля зерном значила очень много (для такой маленькой страны, как Луна), и ее нельзя было свернуть за какие-то пару недель. Слишком многим людям она гарантировала хлеб и пиво. Если бы наш комитет объявил эмбарго и перестал скупать зерно, нас выкинули бы к чертям собачьим, а наше место занял бы новый комитет с совершенно иными взглядами.
Проф говорил, что для перестройки сознания нужно время. А пока зерновые баржи катапультировались как обычно; «ЛуНоГоКо» вела бухгалтерию и выдавала расписки, используя прежний персонал гражданской службы. Депеши отправлялись за подписью коменданта, его же голосом Майк разговаривал и с Администрацией на Терре. Первый зам оказался разумным человеком, особенно когда понял, что от этого зависит, сколько он проживет. Главный инженер тоже остался на работе – Макинтайр был настоящий лунарь и по натуре вовсе не стукач. Другие главы департаментов и мелкая чиновничья сошка трудностей не доставляли; жизнь продолжалась, и у нас уйма времени уходила на то, чтобы расчленить структуру Администрации на части, подготавливая некоторые из них к продаже в частные руки.
Объявилось больше дюжины людей, выдававших себя за Шутника Саймона; Саймон ответил на их притязания очень неприличными виршами и поместил свой портрет на первой полосе газет «Лунатик», «Правда» и «Гонг». Вайо снова стала блондинкой, съездила повидать Грега на новую катапульту, а затем отправилась на десять дней в более далекое путешествие – в свой родной город, Гонконг-Лунный, захватив с собой Анну, которая очень хотела на него поглядеть. Вайо нуждалась в отдыхе, и проф уговорил ее уехать, сказав, что она все равно будет связана с нами по телефону, а с Гонконгом необходим более тесный контакт по партийным делам. Я взял на себя ее стиляг со Слимом и Хейзел в качестве замов – это были умные, толковые ребята, которым я мог доверять. Слим с благоговением воспринял известие, что я и есть камрад Борк и каждый день вижу Адама Селена. Партийная кличка самого Слима начиналась на букву «Ж». Эта упряжка была удачной и еще по одной причине: у Хейзел вдруг проступили мягкие округлости, и не только благодаря отменной кулинарии Мими – просто Хейзел достигла определенной точки на своей орбите. Слим был готов переменить ей фамилию Мид на фамилию Стоун, как только она согласится. Пока же он с энтузиазмом занимался партийной работой, которую делил с нашей лихой рыжей девчонкой.
Энтузиазм этот был далеко не всеобщим. Многие камрады оказались бойцами только на словах. Большинство считало, что если драгуны-миротворцы ликвидированы, а комендант взят в плен, то и войне конец. Другие возмутились, узнав, какое низкое место занимают в партийной иерархии, и жаждали побыстрее избрать новую структуру во главе с собой. Они без конца трезвонили Адаму, надоедая ему бесчисленными предложениями; он их выслушивал, соглашался, убеждал, что такие таланты не должны пропадать зря до выборов… и отсылал ко мне. Не могу припомнить, чтобы хоть один из этих амбициозных деятелей не оказался нулем, когда я пытался проверить его на конкретном задании.
