Мать отхлебнула чаю и отставила чашку в сторону. Роза настолько привыкла к густо-коралловому цвету стен и мебели в кухне, что уже почти не замечала его. Однако теперь, обводя знакомое помещение растерянным взглядом, подумала, что все вокруг выглядит зловеще, словно кухня залита кровью.
Кровь… В мозгу словно забрезжило что-то.
– Успокойся, дочка. – Мать взяла ее ледяные руки в свои. – Смотри, как ледышки! Точно знать не знаю, но догадываюсь.
– О чем? – Роза вдруг почувствовала привычное раздражение, которое прежде всегда сопутствовало общению с матерью. – У меня такое чувство, что ты нарочно из меня жилы тянешь.
– Я просто не знаю, как ты воспримешь…
– Восприму что?
– Погоди, не нервничай. Ты меня сбиваешь. – Мать поправила платок и произнесла с расстановкой: – Я думаю, Роза, что весь мир живет самой обычной жизнью. Все, как раньше, ничего не изменилось. Только мы… Понимаешь, дорогая, мне кажется, мы четверо… умерли.
Розе показалось, что ее с силой саданули куда-то в район солнечного сплетения. Воздух ушел из легких, и они скукожились, как пустые мешочки. Кровь прилила к лицу, кожу словно кололи тонкие, невидимые иголки.
– Но мы же едим, и дышим, и… все остальное, – беспомощно возразила она.
– Но мы не спим – мертвые не спят. Сон – это маленькая смерть, Роза. Засыпая, мы на время исчезаем из реального мира, попадаем в какой-то другой, далекий и близкий одновременно. Умирая же, мы оказываемся в этом заоблачном мире навечно. И сном, должно быть, становится обычная человеческая жизнь. Я не верю, что ты и сама не думала об этом. Поразмыслив, отогнав страх прочь, можно было догадаться и раньше, потому что…
Роза прижала руки к ушам и замотала головой. Локтем она задела чашку, опрокинула ее, и на стол пролилась ароматная жидкость цвета темного янтаря.
– Я не слушаю тебя! – что было мочи завопила Роза. – Заткнись! Я не хочу тебя слушать!
Мать чуть заметно усмехнулась, но ничего не сказала.
«Эта луна, неподвижная, точно прибитая к небу. Застывший, умирающий мир. Тишина, пустота, бессонница! – Мысли бешеными кузнечиками скакали в измученной голове. – Так не бывает! Это все чушь!»
– А как же полет? Свет в конце туннеля и прочая ерунда? Где все это? Ничего не было! Души вроде бы должны купаться во вселенской любви?! – Роза вскочила, оперлась руками о стол и кричала в лицо матери, уже не отдавая отчета своим словам: – Тебе не кажется, что тетушкин коттедж мало напоминает сияющие врата и архангелов? Черт тебя подери, ты же перечитала кучу книжек про все это! Разве ты не готовилась встретить своего дурацкого Бога! Так где же он?! Какого хрена здесь происходит?!
Она тяжело дышала, слова вырывались из глотки с трудом, через силу. В основании черепа продолжала гулко стучать тупая, пульсирующая боль. Роза чувствовала, что говорит визгливым, истеричным голосом, но ей было наплевать.
Мать молчала, поджав губы, и выглядела такой несчастной, что девушка едва сдержалась, чтобы не зарыдать. Но вместе с тем ей хотелось надавать матери по щекам: пусть возьмет обратно свои слова, пусть скажет, что все не так!
– Я схожу с ума, – простонала Роза, бессильно опускаясь на стул, схватившись за голову, – мы обе спятили! Нам все чудится! Нам все только кажется! Понимаешь ты это или нет?!
– Может, и так, – спокойно ответила мама, и это почему-то вдруг отрезвило Розу.
Она замолчала и медленно отняла руки от головы, положила на стол. Угодила в пролитый чай, рукав сразу намок, но девушка даже не заметила этого, внимательно глядя на мать.
– Откуда человеку знать, как это бывает, дочка? – тихо сказала мать. – Возможно, так всегда и случается. Может, все происходит лишь в нашем сознании, именно так человеческий мозг и реагирует на свое умирание. Нет никакого света в конце туннеля – есть вот такое блуждание в том месте, где ты умираешь. С теми, кто в этот момент оказался рядом. Может быть, так выглядит чистилище. Или ад. Потому что на рай это уж точно не похоже. Я не знаю. – В ее голосе зазвучала мука, черты лица исказились. – Ты думаешь, меня все это не пугает? Думаешь, легко убеждать собственного ребенка, что он мертв, как и ты сама?
Роза отвернулась от матери и через пару мгновений глухо произнесла:
– Прости. Хорошо, пусть так… Но если мы мертвы, то куда подевались дедушка и тетя Римма? Внезапно воскресли и вернулись в нормальный мир?
Мать покачала головой:
– Не думаю. Мне кажется… Я думаю, они пошли дальше.
– Дальше?
– Что толку гадать?
– Если такова смерть, то она очень похожа на жизнь, – после паузы проговорила Роза. – Сидим тут и трясемся от страха. Гадаем, что да как. Выходит, нет никакого вечного покоя.
– Возможно, пока для нас покоя и нет, – пожала плечами мать. – Но скоро все может измениться.
Розе снова захотелось вскочить, завизжать, заорать погромче, разбить что-то об пол, но она продолжала сидеть каменной статуей.
«Я покойница», – подумала девушка и с трудом подавила рвущийся изнутри дикий сумасшедший хохот. Если она захохочет, то остатки рассудка ее точно покинут. Вместо этого она попыталась как можно спокойнее произнести:
– И как, по-твоему, мы все умерли? Коллективный сердечный приступ? Или ты подсыпала нам что-то в новогодний ужин?
Мать изменилась в лице, и Роза поспешно произнесла:
– Прости, пошутила. Правда, просто неудачная шутка. И все же – как?
– Не знаю, – покачала головой мама. – Знаю только когда. То есть во сколько.
Роза поняла, что тоже знает.
– В шесть часов, верно? Точнее, после шести! Поэтому никто из нас не помнил, как прошла новогодняя ночь!
Мать вздохнула и кивнула. Они снова помолчали, а потом Роза сказала с грустной усмешкой:
– Глупость какая-то. Получается, я опять облажалась. Только-только решила начать новую жизнь, не пить больше, работу найти. Выкинуть Ромку из головы.
Сказала – и поняла, что впервые за очень долгое время произнесла его имя вслух. Оказалось, что звучание прежде дорогого сердцу имени больше не причиняет боли, как это было всегда. Воспоминания о былой любви незаметно отдалились. Обожаемое некогда лицо стало размытым, и даже острое отчаяние сменилось тихой грустью. Роза не хотела больше, чтобы Ромка пожалел о том, как обошелся с ней, не мечтала, чтобы он раскаивался и тосковал, не желала зла сопернице…
Удивительно, но мысли, которые не давали покоя, мучили и терзали день за днем, теперь казались смешными и даже не вполне реальными. Игрушечными, что ли. И случилось это не сейчас, не в одну секунду, а постепенно, просто Роза не отдавала себе в этом отчета, не задумывалась.
Неужели она и в самом деле закончила земной путь? Все нити, что связывали ее с жизнью, отмирали и отпадали, как засохшие болячки.
