Еще я водила родителей к малышке поочередно, чтобы кто-то все время оставался с Надией.
Не оставлял нас и Джекоб. Он часто заходил, проверял состояние Надии и отвечал на все наши вопросы. Я представила его моим родителям и объяснила, что он наш сосед и добрый знакомый, но ни словом не обмолвилась о том, что я успела в него влюбиться за эти недели и что накануне несчастья поссорилась с Надией из-за того, что ее передадут другому доктору. Я до сих пор винила себя за ее сердечный приступ, мне было стыдно за свои резкие слова. Мне нельзя было давать волю своему гневу. Надия была права: надо было больше разговаривать с ней, а не отгораживаться от нее.
Я много думала об этом. Гадала, что было бы, если бы я вела себя по-другому. Могла ли простить ее раньше? Может, мы смогли бы вернуться к прежним отношениям. Может, она бы переехала в Бостон раньше и не подцепила тот зловредный вирус.
* * *
Поздно вечером нам велели поехать домой и отдохнуть. Старшая сиделка отделения интенсивной терапии пообещала позвонить нам, если что-то изменится.
Родители поехали ко мне. Мы выпили на кухне чай с ромашкой и разошлись по спальням. Я уснула сразу, как только коснулась головой подушки. Когда проснулась, в мое окно светило солнце, лучи тянулись по диагонали через всю комнату. Я взглянула на часы. Почти восемь. Ночью нам никто не звонил, так что состояние Надии оставалось прежним.
Мои догадки подтвердились. Когда чуть позже мы приехали в больницу, Надия лежала на прежнем месте и выглядела так же, как накануне.
Я решила зайти к новорожденной. На этот раз мне позволили взять ее на руки. Я села в кресло-качалку и запела ей колыбельную, и в эти минуты все невзгоды и стрессы просто поблекли. Я не испытывала ничего, кроме любви и благодарности. По крайней мере, хоть какие-то мои молитвы были услышаны.
Вернувшись в палату, я подвинула стул ближе к койке и взяла Надию за руку.
– Надеюсь, ты скоро проснешься, – заговорила я, – потому что твоя чудесная дочурка ждет тебя. Я только что держала ее на руках. Она самая красивая малышка в целом мире.
К моему удивлению, Надия сжала мою руку. Потом ее глаза открылись, она повернула голову и хмуро посмотрела на меня.
Глава 71
Уже потом я предположила, что Надия заставила себя проснуться, потому что ее рассердило, что я взяла на руки ее ребенка раньше, чем она сама. Если это и было так, я решила не думать об этом. Самое главное – она открыла глаза, а это означало, что надежда была.
Я обратилась к маме:
– Ты можешь позвать сиделку? Надия не спит.
Мама торопливо вышла из палаты, а я погладила Надию по волосам, убрала их со лба.
– Как ты себя чувствуешь?
Она кивнула, и первыми ее словами были:
– Моя малышка?..
– Все хорошо, – ответила я. – Действительно хорошо. За ней отлично ухаживают в детском отделении. – Я помолчала. – Ты помнишь, что было?
Надия покачала головой. Появилась сиделка и проверила ее жизненно важные показания.
– Вчера утром тебе пришлось сделать кесарево, – объяснила я. – Все прошло нормально. Твоя дочурка просто чудо, Надия. Самая красивая в мире. Теперь тебе надо поправляться и набираться сил.
Тут в палату вошел Джекоб.
– Надия, – спросил он, подходя к ней. – Как ты себя чувствуешь? – Он достал из кармана халата маленький фонарик и посветил ей в глаза.
Она повернула голову и вопросительно посмотрела на меня.
– Где доктор Рейнолдс? – прошептала она.
Я покачала головой.
– Доктор Петерсон – твой хирург. Вчера он спас тебе жизнь, сделал все, включая кесарево. Так что он остается твоим доктором.
Она перевела взгляд на него:
– Спасибо.
Наши глаза встретились, и я могла лишь смотреть на него с мучительной смесью любви и боли.
– Спасибо, что вернул ее к жизни, – сказала я.
Джекоб просто кивнул, и я знала – он понимал, что творилось в моем сердце.
* * *
Иногда жизнь преподает нам уроки, которые полезно знать. Где и как бы мы ни росли, мы все равно не знаем, куда, в каком направлении нам расти, пока не встретим человека, в котором воплотились все черты, какими хотели бы обладать мы сами. Таких людей теперь называют ролевыми моделями. Героями. Менторами.
В Джекобе Петерсоне я увидела все это. Да, он спас на операционном столе жизнь моей сестры. Но при этом он спас и мою жизнь. С его помощью я обнаружила, на что способна, и это выходило за пределы морального долга делать правильные вещи, которому я следовала как робот. В моей душе что-то изменилось, ожило благодаря тому, что я испытывала к этому мужчине. И к своей сестре.
Через несколько часов после того, как Надия проснулась, я вышла из отделения интенсивной терапии и отправилась искать Джекоба в кардиологии. Дверь его кабинета была закрыта, и я спросила у регистраторши, могу ли я поговорить с ним.
– Я не по назначению, – объяснила я. – Мы с ним соседи.
– Ваша фамилия? – спросила она.
– Дайана Мур.
Она сняла трубку и позвонила ему.
– Пришла Дайана Мур и спрашивает, найдется ли у вас минута. – Она положила трубку. – Заходите.
– Спасибо.
В моем животе завязался нервный узел. Я чувствовала себя так, словно поднималась по крутым ступеням к виселице.
Я вошла в его ярко освещенный кабинет. Джекоб уже поднялся со стула и шел мне навстречу. Я закрыла дверь и замерла на месте.
Он остановился посредине кабинета и глядел на меня. С пониманием. Или с ужасом? В любом случае я чувствовала, что он уже знал, зачем я пришла.
– Это было трудно, – проговорил он.
Я молча кивнула, потому что не знала, найду ли подходящие слова. Я смогла лишь медленно идти к нему, обнять его за талию и прижаться щекой к его плечу. Закрыв глаза, я таяла в тепле его рук, заключивших меня в ласковое объятие.
Его ладонь гладила меня по голове, а я была невероятно рада, что он не торопил меня сказать то, ради чего я пришла.
– Я не хочу тебя потерять, – прошептала я после долгого молчания, и он поцеловал меня в макушку.
Наконец я собрала всю свою волю и сделала шаг назад. Его ладонь скользнула по моей руке, и мы переплели пальцы.
– Я хочу быть с тобой, но Надии ты нужен больше.
Мне было нелегко стоять перед ним, когда мне хотелось снова броситься в его объятия, страстно целовать его, пока не рухну от восторга. Мысленно я представляла картину: мы сидим с ним вдвоем на берегу озера возле его домика и ловим рыбу. Потом я лягу на дощатый настил, лицом к небу, и он подвинется ко мне и…Внезапно я захотела его с такой силой, что у меня закружилась голова.
