Караульные вскочили, полог отдёрнулся, и в юрту, склоняясь, вступил зайсанг Онхудай, одетый в длинную волчью шубу. Распрямившись, он коснулся ладонью стенки над входом, приветствуя дом, и караульные сняли шубу с его плеч. Ренат увидел, что на груди зайсанга висит золотая пайцза. Онхудай угрюмо прошёл мимо очага к дальней стороне юрты и, пыхтя, как все толстяки, опустился на кошму возле алтаря с бурханами.
— Я зайсанг Онхудай, великий воин, — помолчав, сказал он по-русски и положил руку на пайцзу. — Где ты взял это моё золото, орыс?
Ренат догадался, что именно сейчас и состоится тот разговор, ради которого губернатор затеял свою сложную интригу с пленным офицером и его любовницей. И Ренат ответил так, как приказал Матвей Петрович:
— Я украл этот знак у губернатора Гагарина.
— А зачем ты принёс его мне?
— В уплату за то, что ты для меня сделаешь, — твёрдо сказал Ренат, не отводя взгляда от степняка.
Онхудай засопел: ему не нравилось, что этот человек ставит условия. Можно, конечно, пренебречь его условиями, однако надо знать, по какой причине он так уверен, что условия должны быть исполнены.
— Что хочет орыс от великого зайсанга?
— Я хочу, чтобы ты переправил меня к калмыкам.
— Здесь мало золота для такого дела, — поморщился Онхудай.
— Важно не золото, — спокойно сказал Ренат, понимая, что должен сохранять уверенный вид, — а то известие, которое заключено в этом знаке.
— Какое известие?
Ренат не знал, какое. Просто он давно уже догадался, что такое известие существует, и Гагарину очень нужно обиняком донести его до джунгар.
— Истолкуй его сам.
Онхудай усмехнулся, колыхнувшись всем телом.
— Ты смелый, орыс, — сказал он и с трудом поднялся на ноги. — Тебе повезло. Завтра в мою юргу приедет Цэрэн Дондоб. Он не такой великий воин, как я, но контайша Цэван-Рабдан сделал его нойоном. Если ему понравится твоё известие, то я не буду отрубать тебе голову.
На ночлег Рената оставили в этой же юрте, и он впервые за месяц уснул в тепле — глубоко и без сновидений. А проснулся от того, что ему на шею лёг холодный клинок сабли. В дымовом отверстии купола синело чистое небо. Воин с саблей стоял над Ренатом, давая понять: если Ренат попробует поднять тревогу, ему смерть. За пологом юрты, совсем рядом, слышались русские голоса. Это к джунгарам приехали посланники от Бухгольца.
Их было десять человек: поручики Демарин и Кузьмичёв и простые драгуны. Степняки задержали их на окраине юрги — как раз возле юрты Рената, а Демарина повели к юрте зайсанга. Ренат слышал, как драгуны негромко переговариваются, но он бежал из ретраншемента не для того, чтобы сейчас его вернули обратно.
Джунгарская юрга была настоящим городом из сотни юрт и кибиток на полозьях. Острые макушки юрт дымились. Возле сэргэ стояли привязанные кони и верблюды. Самые большие юрты были обнесены красным шнуром на столбиках; в этих оградах под снегом громоздились хозяйственные шалаши, крытые шкурами. Всюду ходили воины и работники-араты, бегали собаки. В стороне от юрги виднелись жердяные загоны для скота и увязанные стога сена на волокушах. Возле белой юрты зайсанга на шесте лениво колыхалось расшитое бисером знамя. Онхудая ожидали два десятка конных каанаров. Онхудай вышел на воздух, зевнул, и конюх-моричи подвёл ему лошадь.
— Эрдэнэ, моя птица, — Онхудай ласково потрепал её по гриве. — Ты самая лучшая кобылица на плечах у Тенгри.
— Зайсанг, из нашей крепости пропал человек, — громко сказал Демарин, привлекая внимание Онхудая. — Мы ищем его. Твои люди его не видели?
В поисках штык-юнкера солдаты Демарина всю ночь перекапывали ров вокруг ретраншемента и подобрали пистолет Рената. Бухгольц предположил, что Ренат ка-ким-то образом сорвался с куртины в ров, выбрался из него и направился к воротам, но в темноте и вьюге сбился с пути и убрёл в степь.
— Ты говоришь с великим воином, когда тебя не пригласили говорить, — ответил Онхудай по-русски.
Демарин не знал, что возразить.
— Я не видел твоего орыса, — снизошёл Онхудай, потому что хотел, чтобы русские поскорее покинули юргу. — Мои дайчины тоже его не видели. Возвращайся в свою крепость. Я занят своими делами.
Слуга-котечинер подсадил толстого Онхудая в седло.
— Цог! — прикрикнул Онхудай, хлестнул лошадь и поскакал прочь.
Каанары поскакали вслед за ним. За всадниками помчались собаки.
Онхудай не соврал Демарину: для него сейчас не было дела важнее, чем встреча нойона Цэрэн Дондоба. Ещё вчера в юргу явились ертаулы нойона — передовой дозор, который готовил дорогу для войска. Ертаулы приказали расчистить местность для юрги Дондоба. Нойон был вторым человеком в ханстве после контайши Цэван-Рабдана, однако боялись его больше, чем контайшу. Он возглавлял военные походы, он почти дошёл до Туркестана и до Лхасы. Онхудай, захудалый окраинный зайсанг Джунгарского ханства, и ненавидел Дондоба, и завидовал ему. Душу Онхудая наполняла злорадством мысль о том, что он заставил могущественного Дондоба отложить войну с казахским Богенбай-ба-тыром и тибетским Лавзан-ханом. Где-то там, далеко, в ледяных ущельях Тибета и на цветущих равнинах Же-тысу, потрясали саблями и плясали на конях многотысячные полчища врагов, насмехаясь над полководцем джунгар, а нойон был вынужден идти на зов доржинкит-ского зайсанга. И приятнее всего было то, что ночной перебежчик дал Онхудаю священное право отвлечь нойона от его подвигов и славы.
Отряд Онхудая встретил войско Дондоба на льду Иртыша в пяти верстах от юрги. Люди Онхудая посторонились, пропуская дозор из лучников на быстрых и приземистых монгольских лошадях. За дозорными следовали знаменосцы с хвостатыми знамёнами, на которых извивались шитые золотом драконы и вздымали крылья бирюзовые орлы. Потом на огромных и косматых верблю-дах-бактрианах ехали могучие воины хошуна — войскового клюва; потом конные воины баруна — правой руки, воины зюна — левой руки, и воины запсора — войсковой груди; они были в кожаных латах и железных шлемах с меховой оторочкой, на остриях шлемов раскачивались цветные бунчуки. Цэрэн Дондоб двигался в окружении каанаров-охранников и гонцов элчи. Он восседал на прекрасной белой верблюдице, которую знала вся степь. Верблюдицу звали Солонго.
Нойон повернул Солонго в сторону Онхудая, приблизился к зайсангу и остановился. Онхудай поспешно соскочил с лошади. Один из каанаров нойона тоже спешился и легко стукнул кнутовищем по коленям Солонго. Верблюдица неторопливо легла в снег, и нойон, перекинув ногу, спрыгнул с седла. Страшный Цэрэн Дондоб был маленьким и сухоньким старичком с седой бородкой клинышком. Грузный Онхудай, склоняясь, протянул к нойону руки ладонями вниз, и Дондоб покрыл их своими руками. Затем они трижды соприкоснулись щеками и присели на корточки в орлиной посадке, как положено двум важным людям, отягощённым властью.
— Что произошло в твоих владениях, зайсанг? — с участием спросил Цэрэн Дондоб. — Почему в наших аймаках оказались русские?
