– Ничего. – Я ей улыбнулся. – А теперь иди сюда, вставай как я. Да, спиной к склону.
– Спиной? А ведь все ездят боком! Мамочки! Какой тяжелый сноуборд!
– Ну вот, а ты собралась подниматься вместе с ним в гору пешком! Да, сначала надо научиться ездить вот так, – принялся объяснять я, чувствуя себя ответственным и очень серьезным.
– Попой вперед? – Она засмеялась. – А я не упаду?
– Нет, не упадешь, а если упадешь, я поймаю, я буду прямо за тобой.
О, падай! Падай, конечно!
– Ну? Давай, – сказал я.
Мои опасения и одновременно желания не сбывались несколько часов: Ясна не падала и вообще очень быстро все поняла, и уже после двух пробных спусков на пологой горке она побежала вслед за Тимуром и Полиной к крутому склону.
– Не навернись! – крикнул вдогонку Воронцов и сам потопал за ней, но она уже неслась вниз, не очень умело управляя доской.
Но потом она все-таки упала. Упала, когда меня не было рядом, и так долго кувырком летела вниз, что я чуть концы не отдал, увидев все это с высоты. С ней каким-то чудом ничего не случилось, и Петя, подоспевший к ней гораздо раньше меня, только развел руками: она хохотала, совершенно невредимая.
– Ты же могла все кости переломать! – недовольно сказал я, все еще сильно волнуясь. – Теперь никуда не отходи.
Я решительно взял ее за руку и потянул за собой.
– Будем кататься за ручку? – съязвила она, и мне пришлось выпустить ее перчатку под пристальным, тяжелым взглядом Воронцова.
– Нет, но рядом. Идем.
Я повел ее наверх. Она все еще продолжала улыбаться.
– Я поеду первым, а ты за мной. И не перегоняй!
– Какой ты злюка! – Ее замерзшее и раскрасневшееся лицо было прекрасно; глядя на него, на ее колкие, словно с льдинками, глаза, я даже не мог вспомнить, как выглядит Иришка.
На спуске меня обогнал только какой-то крупногабаритный сноубордист, похожий на грузовик, и два дредастых парня в пестрых куртках. Я подумал, что Ясна наверняка осталась наверху с Петей, но она тут же дала о себе знать: с визгом врезалась в меня, и я повалился на спину, совершенно неестественно и неудобно подогнув под себя ноги с тяжелой доской, а она упала сверху. Вместо того чтобы подняться, я обхватил ее руками и столкнулся с ней нос к носу. Я видел ее лицо близко-близко, на фоне зимней черноты и расплывчатых серебряных снежинок, видел ее коротенькую челку, чувствовал, как от ее кожи пахнет морозом и еще чем-то неописуемым…
Я должен был поцеловать ее, я очень этого хотел, но почему-то упустил момент, и она выскользнула из моих рук и побрела к подъемникам, притихнув и поглядывая на меня из-за краешка капюшона.
Когда мы накатались и пошли все вместе ужинать в кафе, ей полностью завладел Воронцов. Она смеялась над его рассказами, но мне, конечно, казалось, что он сильно переигрывает. Его умение превращать всякий произносимый им бред в смешные шутки расположило ее к нему, и все, как я сразу понял, решили, что Петя приударил за Ясной. Это был мой полный провал.
Было шумно; два экрана, один из которых висел как раз недалеко от нашего стола, показывали новости.
– Тебе понравился сноуборд? – спросила Полина у Ярославны.
– Очень.
– Думаешь купить себе?
– Не уверена пока.
Я молча наблюдал за ними, поедая свою картошку фри, и думал лишь о том, почему не решился поцеловать Ярославну. Сейчас все могло бы быть по-другому. Воронцов – тварь – не наваливался бы на нее плечом, чуть ли не обнимая. Она сидела бы со мной. Ей не пришлось бы уворачиваться от его клюва, которым он при разговоре так и норовил ткнуть ее в щеку.
– Так, ну что? Кого куда мне развозить? – спросил наш водила Тимур спустя час. – А то уже поздно, пора нам выдвигаться. Петя, Ясна? Игорь, тебя домой?
– Нет, мне надо к Воронцову… забрать кое-что.
– Как ты потом поедешь?
– На метро, если успею. А может, попрошу отца, чтобы он меня забрал.
– Ясна, а тебя?
– Поехали к нам? – спросил Петя, повернувшись к ней.
Я видел, что она готова была сказать «нет», что она хотела сказать «нет» и начала говорить именно это слово, но он так посмотрел на нее, что она произнесла:
– Не… знаю, надо подумать.
Как он это делал? Понятия не имею. Но иногда было просто невозможно поступить вопреки его желанию, особенно когда он смотрел вот так. Гипноз? Вряд ли. Но он умел как-то подавлять чужую волю. Это все кудри и грустные глаза. Какая женщина устоит, блин!
В машине он снова спросил, поедет ли она к нему, на этот раз не употребив «к нам». Тут Ясна поглядела на меня вопросительно и абсолютно безоружно. Я опять почувствовал себя ответственным.
– Все будет хорошо, – шепнул я. – Я обещаю, что не стану…
Ты же не веришь мне, правда? Посмотри, как неумело я вру.
– Но когда я попаду домой? – перебила она.
– Можешь остаться ночевать, – поспешно ответил Петя.
– Нет. – Наконец у нее получилось это сказать.
– Будешь спать в другой комнате.
Ясна снова обернулась ко мне. Но что я теперь мог посоветовать? Я знал, что ей придется согласиться, ведь это Воронцов ее уговаривал. Мое состояние было похоже на таяние ледника. Я чувствовал, как тепло расползается по всему телу. Ничтожество-о-о. Это же Ясна! Ее надо отправить домой! Возьми себя в руки и скажи, что ей нужно ехать домой!
Она снова сидела на мне, только закинув одну коленку на Петю, и я, полдороги промучившись от трения наших лыжных костюмов, в конце концов решился дотронуться до ее руки. Счастье в тот миг было очень материальным, ощутимым всеми клетками кожи, – теми, естественно, что оказались в соприкосновении с ее пальцами. Петя ничего не видел и не знал, а мы тайно держались за руки, и мне казалось, что я уже со всем согласен и уже принял все решения.
Мы приехали к Пете, точнее, снова «вписались» к его бабуленции, которой пришло в голову в эти холодные декабрьские дни укатить к своей старой приятельнице в деревню. Было одиннадцать вечера.
В маленькой комнате под навесом из растений стоял диван, заваленный потертыми подушками. Петя сразу стал его раздвигать и укрывать постельным бельем, хотя Ясна еще даже не сказала нам точно, что останется. Я слышал, как она звонит из кухни своим родителям и отпрашивается. Я не ожидал, что она не станет ничего выдумывать и скажет им правду: «Останусь ночевать у мальчиков, с которыми ездила кататься». Я бы на месте ее матери предложил ей подобру-поздорову возвращаться домой, но она, как и сама Ярославна, явно была о нас лучшего мнения, чем требовалось.
– Ну что, посмотрим фильм? – спросил Петя.
– Иди к черту, – ответила Ясна, и мы все неловко рассмеялись. – Вот что-что я с вами больше делать не буду, так это смотреть фильмы. Это плохо заканчивается.
