Сев на уродливый диван у окна, она погладила Петю по щеке, запустила пальцы в его кудри.
– Объясни, что происходит! – протараторил он.
Ясна быстро перевела взгляд с него на меня, поджала губы, и подбородок ее слабо дернулся. Только не плачь! Все будет хорошо! Мы же здесь, мы снова вместе!
– Не хочу ничего говорить. Ненавижу все.
Я стал вытирать ей слезы, только еще больше размазывая их по лицу.
– Придется сказать, раз мы уже здесь.
– Они наврали мне… Это был рак. И мне удалили. Всё удалили. – Она подняла на нас глаза. – Понимаете?
– Но… удалили же. Это же хорошо! – Я попытался сказать что-нибудь нормальное: – Я читал, что это не опасно. Всё наладится.
Да, я не сразу догадался, о чем она.
– Тебе удалили грудь? – Петя протянул пальцы к тому месту, где под халатом проступали бинты.
В ответ Ясна только уткнулась лицом ему в шею, он обнял ее, и так они и застыли. Я тоже замер, сидя в полуметре от них, с выпученными от удивления и ужаса глазами.
– Твоя мама ничего не сказала… – В конце концов надо было нарушить затянувшееся молчание.
– Не хочу знать о ней!
– Но Ясна…
– Нет, – она повернулась ко мне, – не смей даже пытаться ее оправдывать. К такому надо готовиться заранее. О таком надо знать! Это мое тело все-таки. И моя жизнь. И даже не вздумайте потом звонить моим родителям и говорить, как я себя чувствую.
– Но ведь они к тебе приезжают? – спросил Воронцов.
– Я делаю вид, что сплю. И я выбросила все, что они мне сюда привезли.
Я осторожно взглянул на пакет из супермаркета, в котором мы притащили ее любимые сладости. Она заметила мой взгляд.
– Что это?
– Тут тебе кое-что… но если ты не хочешь…
Она запустила руку в пакет и достала черный шоколад с апельсиновой цедрой.
– Готова на все ради этой шоколадки. – Она тут же протянула ее мне. – Открой, пожалуйста, я… пока не могу.
Перебинтованная рука сиротливо и безвольно лежала на краешке халата.
Потом я пошел в конец коридора к холодильнику – убрал творог и фрукты, которые купил ей. Там меня подкараулил все тот же худой дед.
– Ты кто будешь этой девочке? – спросил он. Я молча уставился на него. – Жених?
Жених. Вот так словцо. Я кивнул.
– Что ж ты раньше не приезжал? Видел бы, как она кричала.
– Кричала?
– На мать и на отца, уж не знаю, чем они ее так обидели. И как плакала!
– Они ее и правда обидели, – тут же сказал я. – А я не знал. Она просто так никогда не кричит.
Я пообещал Ясне, что сам заберу ее из больницы, – выписывали ее через два дня. Петя тоже собрался приехать, но Рыбка настаивала, чтобы он шел в университет. Как раз начинался новый предмет, но препод был уже знакомый, с которым не ладил Воронцов, – все тот же брат декана. Было решено, что в этом семестре Петя постарается не нарываться.
Я знал, что он все равно попрется со мной, но не стоило говорить этого Ясне прямо сейчас. Едва мы сели в машину, он тут же снова разнервничался.
– Почему она не брала трубку, когда мы ей звонили?
– Может, она думает, что мы теперь не будем любить ее? После этой операции? Она сложная, мне не всегда удается ее понять.
– Но ты любишь ее? – напряженно спросил Воронцов.
– Да. Очень. А ты?
– Конечно люблю!
– И меня? – зачем-то спросил я.
– Пошел знаешь куда! – зло отозвался Петя.
Я все думал, что мы поговорим, но ничего не получилось. Тема последней встречи вдруг негласно стала запретной. Я понимал, что сказал лишнего. Извиниться за свои слова? Или признаться, что и сейчас, на трезвую голову, я думаю точно так же? Но как тогда объяснить, что это ровным счетом ничего не меняет?
Я высадил его у дома Тамары Петровны и поехал к себе. По дороге зрела идея, странная, будоражащая. В моей голове она казалась реальной. В реальности же наверняка прозвучит как бред.
Дома пришлось созвать всех на кухню. Маринка в первую минуту не поняла, что мне от нее нужно, но я решил, что объявить лучше сразу всем. Когда она наконец притащилась и развалилась в плетеном кресле, повисло молчание. Я должен был его нарушить, но чем дольше тянул, тем сложнее становилось это сделать. Внезапно вспотели ладони, в горле встал ком.
– Ну, котик, какие новости? – спасла меня мама.
– Мяу, – тут же вторила ей Марина.
– Новости две: плохая и хорошая. Хотя нет, вторая может быть тоже плохой для вас. Но для меня она хорошая.
– Начинай с первой, – ободряюще улыбнулся отец.
– У моей девушки рак. Рак груди.
Это момент, когда время замедляется и начинает идти как-то перпендикулярно. Вот ветер бьет ветвями об окно. В Маринкиной комнате трезвонит телефон. Стиральная машинка отбивает свой собственный ритм, наверху ругаются соседи. А у нас тут на кухне время идет перпендикулярно. В это мгновение мы не стареем. И как будто ничего не чувствуем.
– Что? Рак? У малютки Ярославны? – Сестра подскочила в своем кресле, и секунды понеслись с привычной скоростью.
– О боже, бедная девочка, – тихо проговорила мама.
Папа просто взъерошил себе волосы, а потом провел рукой по лицу.
– Как она сейчас?
– Я заберу ее через пару дней из больницы.
– Подожди, ей уже сделали операцию? – воскликнула сестра. – И как это? Удаляют всю грудь? Под ноль?
– Я не знаю…
– Марина! – Мама повысила голос.
– Нет, ну что вы орете на меня. Это очень важно!
– Она немного не в себе. – Я сменил тему. – Врач сказал родителям, что это рак, а они ее обманули, соврали, что какая-то там нестрашная опухоль. А теперь вот… Ей плохо. Она выглядит очень больной и не хочет никого видеть.
Мама встала из-за стола и налила нам всем граппы.
– Не переживай раньше времени. Говорят, эта форма рака не так уж опасна. Если всё вырезали вовремя, болезнь может исчезнуть навсегда.
– Да-да, я знаю, – сразу согласился я.
– А вторая новость какая? – спросила Марина, вдруг приуныв.
Я набрал в грудь побольше воздуха, как будто собирался встать на табуретку и прочитать стихотворение. Конечно, я покажусь им глупым мальчишкой. Еще не повзрослевшим сыночком. Скорее всего, они начнут меня отговаривать, но ласково, с улыбками, изображая понимание. Но я должен решиться.
– Я хочу сделать ей предложение.
Да, провстречавшись всего год. Да, деля постель с третьим человеком. И да, мне только двадцать два, я еще не закончил университет, совершенно не имею понятия, кем я буду работать и как стану доставать деньги. Ну давайте, отговорите меня. Посмотрите, какие у меня шипы.
