Когда я забрался в машину, девушка обернулась ко мне.
— Наш маскарад обманет любого, кроме фон Минкта и Клостерхейма. Они догадываются, кто мы такие на самом деле, и не станут нас недооценивать. Гейнор, как вы его называете, обладает потрясающим нюхом. Не могу понять, как ему удалось отыскать нас так быстро! Нам сообщили, что он проехал Кассель; нужно торопиться, иначе еще не известно, кто доберется до цели первым.
Я поинтересовался, а какая у нас цель. Она назвала другой живописный городок с прошлым, не менее легендарным, чем у Лемго.
— До Гамельна несколько миль. К нему ведет проселочная дорога.
Пожалуй, не будет преувеличением сказать, что Гамельн — знаменитейший немецкий город. Он известен по всему миру, особенно хорошо — в Англии и в Америке, где обожают рассказывать легенду о крысах, детях и гамельнском крысолове.
Мы тронулись в путь. Ехали, не включая фар, избегая по возможности населенных пунктов. Менее выносливый автомобиль давным-давно приказал бы долго жить, но наш «американец» был сделан на совесть и ничуть не уступал лучшим образцам «роллс-ройсов» и «мерседесов», а по скоростным качествам их даже превосходил. Он шел со скоростью пятьдесят миль в час, и рокот мотора напоминал ровное биение могучего сердца. Восхищаясь автомобилем, мощностью его двигателя и романтичностью стиля, я вдруг подумал, уж не в Америку ли меня собираются в конечном счете переправить? Или мне суждено сражаться с Гитлером на родной земле?
Мимо пролетали, посеребренные лунным светом, утесы и стволы деревьев. Монастыри, одинокие дома, церкви, фермы… Вот она, древняя и неизменная Германия во всей своей красе. Именно здесь родились та история, та мифология и тот фольклор, который нацисты прибрали под себя, отождествили со всем дурным, что было в Германии и в немецком народе. Мне порой кажется, что здоровье нации можно определить по тому, сколь ревностно и рьяно она идеализирует прошлое.
Наконец мы разглядели впереди Везер — длинную и темную полосу воды; на берегу реки расположился город Гамельн с его массивными каменными зданиями и деревянными домами, со знаменитым «приютом крысолова» и не менее известным Хохцайтхаусом, где, как гласит легенда, ночевал вместе со своим штабом Тилли перед наступлением на Магдебург. Мой предок и тезка, к стыду нашего рода, сражался под знаменами Тилли.
Мы свернули направо — и уперлись в шлагбаум. Сторожевой пост СА. Останавливаться было нельзя — если нас начнут проверять, то быстро выяснят, что мы не те, за кого себя выдаем. Мы с Бастэйблом переглянулись. Он притормозил, а я вскинул руку в нацистском салюте и произнес короткую речь, касавшуюся того, что мы выполняем важное задание и преследуем государственных преступников. Бастэйбл мертвой хваткой вцепился в руль, изображая из себя водителя-эсэсовца. Штурмовики не стали нас задерживать. Оставалось надеяться, что у них нет радиосвязи с другими постами.
Объехать Гамельн мы не могли; я, признаться, сомневался, что старый мост через Везер выдержит нашу тяжелую машину, но выбора у нас не было. Бастэйбл надвинул пониже на глаза фуражку и выпрямил спину, я раскинулся на заднем сиденье, как и подобает богатому господину, путешествующему со своей матерью. Мы без проблем добрались до парома, но с первого взгляда стало ясно, что машина слишком тяжела. Тогда мы вернулись к мосту, вышли из «дузенберга» и дальше двинулись пешком: Бастэйбл впереди, далее девушка, опиравшаяся на лук, последним, с мечом на плече, ковылял я.
Мы пересекли мост, и Бастэйбл повел нас вдоль берега по тропинке, едва различимой в утренней дымке. Я краем глаза замечал блики на речной воде, свет в окошках домов, тусклое зарево над макушками деревьев. Должно быть, отблеск автомобильных фар. Похоже, нас преследовала маленькая армия. Бастэйбл зашагал быстрее, и я сразу начал отставать. Он знал дорогу, но постоянно оборачивался и явно начинал нервничать.
Послышался гул двигателей, громкие гудки; мы поняли, что Гейнор и Клостерхейм предугадали цель нашего побега. Что теперь? Они доберутся туда раньше? Или им придется повторить наш путь, пешком через мост и дальше? Я спросил об этом Бастэйбла.
— Они разделятся на два отряда, — спокойно сообщил тот; дыхание его было ровным, в отличие от моего. — Один зайдет от Гильдесхейма, второй от Детмольда. Река их не остановит. Правда, дороги здесь жуткие, и все будет зависеть от того, какие у них машины. Если что-нибудь вроде «дорнье-форд-йейтса», нам крышка: этих монстров не задержит никакая преграда. Мы почти добрались, граф. Расщелина совсем рядом. Молитесь, чтоб они нас не опередили… Да, вашего кузена нельзя недооценивать.
— Вы с ним встречались?
— Не здесь, — загадочно откликнулся Бастэйбл.
Мы начали спускаться в узкую расщелину, которая, похоже, заканчивалась тупиком. Я вдруг исполнился подозрительности и решил, что Бастэйбл завел нас в западню, однако он жестом призвал к молчанию и повел вдоль каменной стены, стараясь держаться в тени. Мы почти достигли громадной плиты, которая надежно скрыла бы нас от посторонних глаз, когда наверху раздались возбужденные голоса. Вспыхнули и погасли фары, затем зажглись вновь. Все-таки западня…
— Меч! — крикнул Бастэйбл, бросаясь наземь, чтобы не попасть в луч света. — Фон Бек, меч! Достаньте меч!
Я недоуменно уставился на него.
— Зачем?
— Бейте по камню, граф! Вот сюда! Бейте, кому говорят!
Взревели двигатели. Утреннюю мглу прорезали лучи мощных прожекторов. Я узнал голос Гейнора, торопившего своих подчиненных. Машина, завывая мотором, вползла в расщелину. Отчаянно заскрипели тормоза.
— Сдавайтесь! — донесся сверху голос Клостерхейма, усиленный рупором.
— Вы окружены! Сдавайтесь!
— Меч! — повторял Бастэйбл как заклинание. Девушка сорвала ткань, в которую был завернут ее лук, и достала колчан со стрелами.
Если я правильно понял, Бастэйбл требует, чтобы я рубил горную породу? Спятил он, что ли? Может, они все спятили, а я просто-напросто утратил представление о реальности и потому счел их своими спасителями?
— Рубите скалу, — прошипела девушка. — Скорее, граф. Иначе нам не спастись.
И она туда же! Я попал в компанию безумцев! Впрочем, я обещал подчиняться…
Я попытался поднять меч над головой. На какой-то миг мне почудилось, что ничего не выйдет, что клинок выскользнет из пальцев и упадет на землю, и тут передо мной вновь возник мой двойник. Смутно различимый, весь какой-то скривившийся, словно от боли, он сделал мне знак, поманил за собой. Потом ступил на скалу — и исчез.
Я выкрикнул что-то нечленораздельное и со всех сил, какие у меня еще оставались, обрушил меч на гранитную плиту. Раздался сухой треск, будто лопнул лед, но плита устояла. К моему изумлению, меч нисколько не пострадал, на нем не осталось даже щербинки.
У меня за спиной застучал пулемет.
Я снова взмахнул мечом. И снова обрушил его на скалу.
Из скальных недр донесся глубокий стон, и по плите зазмеилась тонкая трещинка. Я попятился.
