— Они и сами догадываются, что все это отдает безумием. Но пока удача на их стороне — и, вполне возможно, они приписывают успех силе заклинаний. Магия действует — до сих пор нацисты не потерпели ни одного поражения. Однако удача переменчива, и победа может обернуться разгромом и гибелью. Все они похожи на Гейнора: собственное невежество и презрение к реальности рано или поздно уничтожат их. Они тешат себя мыслью о грядущих «сумерках богов», ищут забвения — любыми средствами. Эти люди — склонные к самообману трусы, и все, что они создают, недолговечно и обречено на смерть. У них вкусы дряннейших голливудских продюсеров и честолюбие худших голливудских актеров. Мне кажется, мы достигли поворотного момента: отныне судьбу мира станут определять актеры и прочая публика, причастная искусству. Сами видите, как быстро ширится пропасть между действием и воздействием… Они — опытные фокусники, один Муссолини чего стоит, но кроме фокусов у них ничего нет, если не считать чудовищной власти — власти искажать реальность, обманывать всех и вся и тем самым подталкивать на гибельный путь. И чем меньше мы их слушаем, тем красноречивее они становятся.
Надо же, Лобковиц производил впечатление человека дела, а на поверку оказался завзятым уличным витией! Я не выдержал:
— Что мне делать, когда я добуду Грааль?
— Храните его, — отозвался Лобковиц. — В конце концов, это ваш долг. Времена меняются, знаете ли… Быть может, позднее придется доставить его в место, которое зовется Полями Грааля. Вам это место знакомо под именем Серых Жил. Да, и мы в Германии слышали о них! О об этом месте упоминает фон Эшенбах, ссылаясь на некоего Гюйо из Прованса. Впрочем, вероятность того, что вы вернетесь в Graalfelden, не слишком велика.
— У меня, — прибавил он, — есть неоспоримое преимущество — я знаю Бек. Знаю, как лучше всего пробраться в старую оружейную, в которой когда-то давал мне уроки фехтования фон Аш.
— Грааль наверняка караулят эсэсовцы, — проговорил я. — Так что войти с улыбочкой и сказать, что заглянул на минутку, потом схватить Грааль под мышку и убежать вряд ли получится.
Ответ нашего хозяина несказанно меня удивил.
— Честно говоря, — произнес он смущенно, — я как раз имел в виду что-то в этом роде.
Глава 6
Традиционные ценности
Вот почему я облачился в мундир штандартенфюрера СС (что соответствовало армейскому полковнику), нацепил очки с дымчатыми стеклами и уселся на заднее сиденье «мерседеса» с откидным верхом; за рулем сидел мой водитель, в форме женского вспомогательного отряда НСДАП, — и форма Оуне очень шла. Лук и стрелы лежали в багажнике. Рано утром мы выехали из подземного гаража на пустынные улицы Гензау, быстро оставили город за спиной и покатили по направлению к Беку, любуясь едва ли не красивейшим во всей Германии пейзажем: лесистые холмы, далекие горы, золотистое рассветное небо, алый обод солнца на горизонте. Я невольно затосковал по своим детским годам, когда ездил один по окрестностям Бека. Любовь к родной земле была у меня в крови.
Подумать только: за какие-то несколько кровавых лет мы перешли от идиллии предвоенных годов к нынешним ужасам! И теперь я качу в машине, слишком широкой для проселочных дорог, в мундире, олицетворяющем все то, что мне ненавистно. Равенбранд покоился у моих ног, спрятанный в оружейном футляре.
Какая все-таки ирония! Я очутился в будущем, которое в 1917 году могли предсказать лишь немногие прозорливцы. И, с высоты 1940-го, я вспоминал предсказания, которые делали в 20-х годах. Антивоенные фильмы, песни, романы и пьесы, годы размышлений и авторитетных пророчеств… Быть может, нас слишком часто пугали? Быть может, пророчества и создали то положение дел, которое призваны были предотвратить?
Неужели анархия столь ужасна, что мы променяли ее на железную пяту нацизма? История учит, что демократия и социальная справедливость возникают как из тирании, так и из хаоса. Кто был в состоянии предсказать полнейшее безумие, которое охватит наш мир под видом «нового порядка»?
Некоторое время мы ехали по шоссе в направлении Гамбурга, отмечая, сколь оживленным стало движение на автострадах, железных дорогах и даже на реках. Выехали на новенький автобан — по несколько рядов на каждой полосе, — однако вскоре Оуна вновь свернула на проселки. В пятидесяти километрах от моего дома мы миновали поворот — и Оуне пришлось давить на тормоза, чтобы не врезаться в машину впереди, столь же дорогую на вид, облепленную нацистскими флажками и свастиками. Вульгарное зрелище. Должно быть, в этой машине сидит какой-нибудь местный бонза…
Автомобиль впереди тронулся, мы поехали следом, но тут из кустов вынырнул офицер в мундире СС и жестом велел остановиться.
Выбора не было. Мы остановились, и я вскинул руку в салюте, который гитлеровцы, по-моему, позаимствовали из фильма «Камо грядеши» — вроде бы так римляне приветствовали друг друга. Опять не обошлось без Голливуда!
Заметив мой мундир и звание, офицер вытянулся по стойке «смирно».
— Прошу прощения, штандартенфюрер, у меня приказ, — проговорил он извиняющимся тоном.
Из машины впереди, которая тоже остановилась, выбрался худощавый мужчина в опереточной форме, которую почему-то предпочитала вся нацистская верхушка. Впрочем, следует признать, что он явно чувствовал себя неловко в этом мундире. Подойдя к нам, он вяло вскинул руку — и рассыпался в благодарностях.
— Хвала Господу! Видите, капитан Кирх, мой нюх никогда меня не подводит. Вы уверяли, что ни одна приличная машина по этой дороге не поедет, что мы не успеем в Бек к назначенному сроку — и voila! Полковник, вы наш ангел-спаситель!
Брови на одутловатом лице незнакомца словно жили собственной жизнью. Глаза бегали из стороны в сторону, на губах играла кривая усмешка. Когда бы не мундир, его легко было принять за завсегдатая «Бара Дженни» в Берлине. Он лучезарно улыбнулся, пряча раздражение под улыбкой.
— Заместитель фюрера Рудольф Гесс, — представился он. — Полковник, ваша услуга не останется неоплаченной.
Рудольф Гесс, один из закадычнейших дружков Гитлера! Я назвался полковником Ульриком фон Минктом — так значилось в документах, — и прибавил, что с удовольствием подвезу заместителя фюрера до Бека.
— Ангел, просто ангел! — пропел Гесс, перебираясь в наш «мерседес» и усаживаясь рядом со мной. — Полковник, имейте в виду: фон Минкты спасут Германию, — на футляр у меня под ногами он не обратил ни малейшего внимания, поскольку сразу же принялся отдавать распоряжения своему водителю:
— И судки, судки не забудьте! Иначе это будет катастрофа!
Капитан Кирх извлек из багажника большую корзину и аккуратно поставил ее на сиденье рядом с Оуной.
Гесс облегченно вздохнул.
— Я вегетарианец, — объяснил он. — Поэтому еду мне приходится возить с собой. Альф… То есть фюрер… — он поглядел на меня, как нашкодивший мальчишка, застигнутый на месте преступления. Должно быть, его не раз уже упрекали, что он позволяет себе называть Гитлера дружеским именем. — Фюрер тоже вегетарианец, но не такой строгий, как я. С моей точки зрения, он соблюдает очень вольную диету. Так что без своей еды я никуда.
