— О ком он говорит? — спросил Раик На Сеем,— О моем ребенке? О том, что захватило ее? Моя дочь из рода Саранг-ли. Ее бабка могла заколдовать все племя так, чтобы все поверили, будто умирают от болезни. Я говорил ему об этом. Чего же он не понимает?
— Ах, Элрик, она уничтожила меня!
Слабая рука потянулась к альбиносу и стала подрагивать,
И вдруг краски и жизнь вернулись в тело Алнака, и сам он, казалось, ожил и вновь стал прежним. Жезл снов опять сделался подобием крючковатой палки, которую Элрик увидел впервые не так давно на поясе Алнака.
Красавец похититель снов улыбнулся. Он был удивлен.
— Я жив, Элрик! Я жив!
Он крепко схватил свой жезл и попытался подняться, но закашлялся, и из его рта вытекло что-то отвратительное, похожее на гигантского полупереваренного червя, словно Алнак изрыгнул собственные сгнившие органы. Он отвел в сторону жезл, несколько мгновений смотрел изумленными глазами, потом в них снова появился ужас.
— Нет,— сказал он, словно смирившись.— Я слишком уж возгордился. Конечно же, я умираю,— Он упал навзничь. Элрик снова попытался приподнять его. Похититель снов с прежней своей холодной иронией покачал головой: — Поздновато, кажется. Значит, быть твоим попутчиком в этом мире не моя судьба, Воитель.
Элрик, которому эти слова ничего не говорили, решил, что Алнак бредит, и попытался его успокоить.
Потом жезл выпал из руки похитителя снов, и он свалился набок, с его губ сорвался слабый болезненный крик, а потом Элрик и Раик На Сеем почувствовали омерзительный запах. Этот запах грозил изгнать их из Бронзового шатра, словно тело Алнака разложилось прямо у них на глазах, когда похититель снов попытался было опять заговорить, но не смог.
И теперь Алнак Креб был мертв.
Элрик, скорбя об этом отважном и добром человеке, понял, что теперь решена также и его судьба, и судьба Аная. Смерть похитителя снов говорила о том, что здесь задействованы силы, о природе которых альбинос мог лишь догадываться, хотя и знал толк в колдовстве. Он не встречал ни одной книги, в которой содержался хотя бы намек на такую судьбу. Он видел и худшие беды, обрушивавшиеся на тех, кто занимался колдовством, но тут он столкнулся с таким колдовством, о котором понятия не имел.
— Значит, он умер,— сказал Раик На Сеем.
— Да.— У Элрика тоже перехватило горло.— Да. Его мужество оказалось на такой высоте, о какой никто из нас даже и не подозревал. Включая и его самого.
Первый старейшина медленно подошел к тому месту, где по-прежнему страшным сном спала его дочь. Он заглянул в ее синие глаза, словно надеялся увидеть, что они почернели.
— Варадия?
Они никак не ответила.
Раик На Сеем с мрачным видом поднял Священную Деву и вернул ее на прежнее место на возвышении, устроил на подушках, словно она заснула естественным сном, а он, отец, просто отнес ее и уложил на ночное ложе.
Элрик смотрел на останки похитителя снов. Он, несомненно, понимал цену неудачи и, вероятно, именно этой тайной не хотел делиться
— Вот и не осталось надежды,— тихо сказал Раик На Сеем.— Теперь я уже ничего не смогу для нее сделать. Он отдал слишком много.— Первому старейшине с трудом удавалось удержаться от желания покончить с собой или предаться отчаянию.— Но мы должны подумать, может быть, в наших силах сделать что-то еще. Ты мне поможешь в этом, друг моего сына?
— Если смогу.
Элрик поднялся, превозмогая дрожь в ногах, и услышал у себя за спиной какой-то звук. Поначалу он подумал было, что это звук скорби, который издала пришедшая сюда баурадимка. Он оглянулся и в свете, попадавшем в шатер, увидел только очертания ее фигуры.
Это была молодая женщина, но не баурадимка. Она медленно вошла в шатер, и в глазах у нее, когда она увидела мертвое тело Алнака Креба, появились слезы.
— Значит, я опоздала? — В ее музыкальном голосе слышалась невыносимая боль. Она взялась рукой за лицо.— Он не должен был браться за это. Мне в оазисе Серебряного Цветка сказали, что вы направились сюда. Почему вы не могли немного подождать? Один только день?
Ей с трудом удавалось сдерживать свое отчаяние, и Элрик внезапно почувствовал странную близость к этой женщине.
Она сделала еще один шаг к телу. Незнакомка была приблизительно на дюйм ниже Элрика, ее овальное лицо обрамляли густые каштановые волосы. Ее гибкий и мускулистый торс обтягивала куртка с разрезами, сквозь которые виднелась красная шелковая подкладка, на ней были мягкие бархатные штаны, ездовые фетровые сапоги с узорчатой вышивкой, а на плечах — плащ-пыльник, откинутый назад. На поясе у нее висел меч, на левом плече крючком держался жезл похитителя снов из золота и слоновой кости — более замысловатая разновидность того, что лежала на ковре рядом с телом Алнака.
— Я научила его всему, что знала об этом искусстве сама,— сказала она.— Но для таких дел этого было мало. Да как он вообще мог подумать, что у него что-то получится! Такой цели он никогда не смог бы достичь. У него для этого не хватало характера,— Она отвернулась, вытирая лицо руками.
Когда она снова посмотрела на них, слез в ее глазах уже не было, и она смотрела прямо в лицо Элрику.
— Меня зовут Оуне,— сказала она. Девушка сделала небольшой поклон Райку На Сему.— Я и есть тот похититель снов, за которым ты посылал
Часть вторая
Кто та дочь снов, чья кожа — снег,
Чьих глаз рубины смотрят в даль,
Коварную, как зыбкий брег,
И непреклонную, как сталь?
Кто та, Идущая сквозь сны,
Чья кровь, что времени древней,
Подарит жизнь, сплетясь с моей,
Царице дальней стороны?
Хроника Черного Меча (Перевод Р. Адрианова)
Глава первая
О ТОМ, КАК ВОР МОЖЕТ УЧИТЬ ИМПЕРАТОРА
Оуне выплюнула финиковую косточку на песок оазиса Серебряного Цветка. Она потянулась рукой к одному из великолепных бутонов кактуса, которые и дали название этому месту. Она погладила лепестки длинными, изящными пальцами. Она что-то напевала тихим голосом, и Элрику показалось, что это были слова скорби.
Альбинос, почтительно сохраняя молчание, сидел спиной к пальме и смотрел на лагерь вдалеке, где без остановки бурлила жизнь. Она попросила его проводить ее, но больше почти ничего не сказала. Он услышал чей-то крик из кашбеха высоко наверху, но, посмотрев туда, ничего не увидел. По пустыне гулял ветерок, и красный песок волнами устремлялся к Зубчатым Столбам на горизонте.
До полудня оставалось совсем немного. Они тем утром вернулись в оазис Серебряного Цветка. То немногое, что осталось от Алнака Креба, по традициям баурадимов этой ночью должно было быть с почетом сожжено на погребальном костре.
