А потом кости у него словно начали ломаться, плоть — растворяться, его разум и дух — разрушаться. Он отдался этому ощущению, поскольку теперь, служа целям Оуне, считал это своим долгом; теперь его тело стало потоком воды, вены и кровь — цветными нитями в воздухе, скелет его растекался, как расплавленное серебро, перемешиваясь со скелетом Священной Девы, становился частью ее, а потом утекал куда-то дальше, в пещеры, туннели и темные места, в места, где целые миры существуют в пустотах скал, где голоса обращались к нему и узнавали его, пытались успокоить, или испугать, или сообщить ему истины, которых он не хотел знать. Потом воздух снова стал ярче, и он почувствовал рядом с собой Оуне — она вела его, он держал ее за руку, ее тело было чуть ли не частью его тела, ее голос звучал уверенно и даже весело, как голос человека, идущего к знакомым опасностям, опасностям, которые она преодолевала много раз. Но в голосе ее слышалась какая-то интонация, по которой он понял, что она никогда еще не сталкивалась с такой страшной опасностью, как та, что ждет их теперь, что вероятность их счастливого возвращения в Бронзовый шатер или оазис Серебряного Цветка невелика.
Потом он услышал музыку и понял, что это душа девочки превратилась в звук. Мягкая, печальная, унылая музыка. Такая прекрасная, что, если бы не его нынешняя эфемерная субстанция, он бы разрыдался.
Потом он увидел перед собой синее небо, красную пустыню, простирающуюся к красным горам на горизонте, и испытал странное ощущение, словно он возвращается домой, в землю, которую каким-то образом потерял в детстве, а потом забыл.
Глава вторая
НА КРАЮ БЕЗДНЫ
Когда Элрик почувствовал, что его кости восстановились, а плоть обрела свои прежние вес и форму, он увидел, что земля, в которую они попали, мало чем отличается от той, которую они покинули. Перед ними простиралась красная пустыня, за которой высились красные горы. Ландшафт казался настолько знакомым, что Элрик обернулся — нет ли здесь Бронзового шатра, но сразу же за его спиной разверзлась бездна — такая огромная, что он не видел ее конца. У него внезапно закружилась голова, и он чуть не потерял равновесия, чем вызвал улыбку Оуне.
Похитительница снов была все в том же своем удобном бархатном и шелковом одеянии.
— Ну вот, принц Элрик, теперь мы и в самом деле на краю света. Выбора у нас практически не осталось, и отступать поздно.
— Я и не думал об этом, моя госпожа,— сказал Элрик.
Приглядевшись, он понял, что горы здесь гораздо выше, чем в том мире, из которого они прибыли, и все наклонены в одну сторону, словно под напором непреодолимого ветра.
— Они похожи на зубы какого-то древнего хищника,— сказала Оуне, зябко поведя плечами, словно она и в самом деле заглядывала в разверзтую пасть,— Нет сомнения в том, что первая часть нашего путешествия приводит нас именно сюда. Эту землю похитители снов называют Саданор, или земля Общих Снов.
— Но тебе, кажется, эти места незнакомы.
— Места могут быть разными. Нам известен только характер этой земли. Детали могут меняться. Но места, куда мы попадаем, часто опасны не потому, что незнакомы нам, а именно из-за своей привычности. Это второе правило похитителя снов.
— Опасайся того, что знакомо.
— Ты хорошо учишься.
Казалось, она слишком уж обрадовалась его ответу, словно сомневалась в собственных представлениях о его качествах и была рада получить лишнее им подтверждение.
Элрик начал в полной мере осознавать степень опасности затеянного предприятия, и его захватило этакое лихое безрассудство, готовность отдаться во власть мгновения — эти качества и делали его столь непохожим на других повелителей Мелнибонэ, чьи жизни были подчинены традициям и желанию во что бы то ни стало сохранить свою власть.
Глаза его загорелись прежним жизнелюбием, и он, улыбнувшись, иронически поклонился и сказал:
— Что ж, тогда веди, моя госпожа! Начнем наш путь к горам.
Оуне нахмурилась — его настроение слегка напугало ее. Но она пошла вперед по песку, делая это так легко, словно шла по воде у берега.
Альбинос последовал за ней.
— Должен признаться,— сказал он, когда позади остался приблизительно час пути, а свет никак не изменился,— что чем дольше я здесь нахожусь, тем большее беспокойство вызывает у меня это место. Поначалу я подумал, что солнце тут подернуто дымкой, но теперь я понимаю, что солнца тут нет вообще.
— Такие отклонения от нормы в земле Общих Снов — явление обычное,— сказала Оуне.
— Я бы чувствовал себя увереннее с мечом на боку.
— Мечи здесь легко найти,— сказала она.
— Мечи, выпивающие души?
— Может быть. А ты испытываешь потребность в этом своем напитке? В снадобье господина Гхо?
Элрик, к своему удивлению, признал, что пока он не потерял ни грана энергии. Пожалуй, впервые в своей взрослой жизни у него было ощущение, что физически он ничем не отличается от других людей, что он может жить, не прибегая ни каким искусственным укрепляющим средствам.
— Мне пришло в голову,— сказал он,— что если мне где и обзаводиться домом, то только здесь.
— Ну вот, теперь ты начинаешь попадаться в другую из ловушек этого мира,— сказала она не очень серьезно.— Сначала подозрение и, может, страх. Потом расслабление, такое чувство, будто ты здесь свой, будто здесь и есть твой естественный или духовный дом. Все это — иллюзии, типичные для странника, и я не сомневаюсь — тебе это известно. Но этим иллюзиям необходимо противиться, потому что они больше чем просто чувства. Они могут оказаться ловушками, которые завлекут и уничтожат тебя. Будь благодарен, что в тебе больше энергии, чем обычно, но не забывай еще одно правило похитителя снов: «За каждое достижение приходится платить либо до, либо после события». На каждый несомненный плюс находится такой же несомненный минус.
Элрик не высказывал эту мысль вслух, но про себя думал, что, возможно, такую цену и стоит платить.
Именно в этот момент он и увидел лист.
Его принес воздух откуда-то сзади — красновато-золотой дубовый лист, он упал на песок перед его ногами, как это происходит во время осеннего листопада. Поначалу Элрик не увидел в этом ничего необычного и наклонился, чтобы поднять этот лист.
Оуне тоже увидела этот лист и хотела было остеречь Элрика, но потом передумала.
Элрик положил лист на ладонь — обычный лист, вот только деревьев здесь совсем не было. Он хотел было попросить Оуне объяснить ему это явление, но тут увидел, что она уставилась на что-то у него за плечом.
— Добрый вам день,— сказал веселый голос.— Вот уж действительно удача — встретить таких же, как и ты сам, смертных в такой жуткой глуши. Какая шутка Колеса забросила вас сюда?
— Приветствую,— сказала Оуне. По ее лицу расплылась улыбка.— Ты плоховато одет для пустыни, мой господин.
