Перед ним стояла Варадия — Священная Дева баурадимов. Это был ребенок, чей дух они обещали освободить.
К нему присоединилась Оуне, положившая свою руку на плечо Варадии.
— Теперь ты знаешь, что мы твои истинные друзья.
Варадия кивнула, окинула взглядом придворных, которые приняли свои прежние неподвижные позы.
— Воин Жемчужины был лучшим из всех,— сказала она.— Никого другого я не нашла. Шамог Борм предал меня. Для него наемники-колдуны оказались слишком сильными. Теперь я могу освободить его из ссылки.
— Мы соединили его силы со своими,— сказала Оуне.— Именно поэтому мы и победили.
— Мы трое не тени,— улыбаясь, сказала Варадия, словно ей вдруг было откровение.— Именно поэтому мы и победили.
Оуне согласно кивнула.
— Именно поэтому мы и победили, Священная Дева. Теперь нужно подумать, как вернуть тебя в Бронзовый шатер, твоему народу. Ведь в тебе вся их гордость и история.
— Я знала это. Мне пришлось защищать это. Я думала, что не сумела.
— Ты сумела,— сказала Оуне.
— И наемники-колдуны больше не нападут на нас?
— Никогда,— ответила Оуне.— Ни здесь и нигде. Мы с Эл-риком позаботимся об этом.
И тут Элрик с восторгом понял, что в конечном счете именно Оуне призвала наемников-колдунов, призвала эти тени в последний раз, призвала их, чтобы продемонстрировать их поражение.
Оуне смотрела на него, глазами предупреждая: не говори слишком многого. Но теперь он понял, что все их сражения, исключая разве что в некоторые моменты сражение с воином Жемчужины и наемниками-колдунами, были сном ребенка. Герой легенды Шамог Борм не мог спасти девочку, потому что она знала: он не настоящий. Сходным же образом воин Жемчужины был в основном ее собственным порождением и тоже не мог ее спасти. А вот они, Элрик и Оуне, были реальными. Такими же реальными, как сама девочка! В своем глубоком сне, как она и рассказывала об этом, девочка в тщетных поисках силы выдавала себя за королеву, но все время знала истину. Не в силах бежать из своего сна, она тем не менее чувствовала разницу между порождениями собственной фантазии и тем, что было реальным,— ею самой, Оуне и Элриком. Но Оуне пришлось показать, что она может одержать победу над тем, что оставалось от изначальной опасности, и, продемонстрировав эту победу, Оуне освободила девочку.
И тем не менее они — все трое — по-прежнему находились в ее сновидении. Огромная Жемчужина мерцала с той же силой, что и прежде, Крепость со всеми ее лабиринтами, переплетающимися переходами и помещениями все еще оставалась их тюрьмой.
— Ты поняла,— сказал Элрик Оуне.— Ты знала, о чем они говорили. Их язык был языком ребенка — языком, стремящимся к силе и не добивающимся желанного. К силе, понимаемой по-детски.
Но Оуне снова взглядом призвала его к молчанию.
— Теперь Варадия знает, что силу никогда не найти в отступлении. В отступлении можно рассчитывать лишь на то, что одна сила уничтожит другую или что тебе удастся спрятаться, как прячутся от бури, перед которой ты бессилен, пока она не кончится. В отступлении нельзя получить ничего, кроме себя самого. Но в конечном счете ты непременно должен лицом к лицу встретить зло, которое стремится уничтожить тебя.
Впечатление создавалось такое, будто Оуне пребывает в трансе, и Элрик догадался, что она повторяет уроки, усвоенные ею в годы ученичества.
— Вы пришли не похитить Жемчужину, а спасти меня из ее тюрьмы,— сказала Варадия, когда Оуне взяла ее маленькие ручки в свои.— Вас послал мне на выручку мой отец?
— Он просил нас о помощи, но мы предоставили ее по доброй воле,— сказал Элрик. Наконец-то он вложил свой меч в ножны. Он чувствовал себя глуповато в доспехах героя сказочной легенды.
Оуне поняла, что он чувствует.
— Мы вернем все это Шамогу Борму, мой господин. Ему разрешено возвратиться в Крепость, госпожа Варадия?
Девочка улыбнулась.
— Конечно!
Она хлопнула в ладоши, и в двери горделиво вошел Шамог Борм.
На нем все еще были одеяния наказания. Он преклонил колени у ног своей госпожи.
— Моя королева,— сказал он, и его прекрасный голос сорвался от сильных чувств.
— Я возвращаю тебе твои доспехи и твое оружие, твоих близнецов-коней Тадию и Тарона и всю твою честь, Шамог Борм,— сказала Варадия голосом, исполненным тепла и гордости.
Элрик и Оуне сняли с себя доспехи и остались в своих обычных одеждах. Шамог Борм надел свой нагрудник, украшенный золотом и серебром, наголенники, ярко сверкающий шлем, на поясе в ножнах у него был меч, а зачехленные копья пристегнуты к лошадям. Остальные свои доспехи он пристегнул к седлу Тадии. Наконец он был готов. Он снова преклонил колени перед своей королевой.
— Моя госпожа, я готов выполнить любое твое приказание.
Варадия неторопливо ответила:
— Ты можешь путешествовать где хочешь, великий Шамог Борм. Но только помни: ты должен продолжать бороться со злом, где бы с ним ни столкнулся, и никогда больше не позволять наемникам-колдунам нападать на Крепость Жемчужины.
— Клянусь.
Поклонившись Оуне и Элрику, легендарный герой сел на коня и медленно поехал из зала — голова у него была горделиво поднята, на лице отражалось осознание благородной цели.
Варадия была довольна.
— Я снова сделала его тем, чем он был до того, как я его призвала. Теперь я знаю, что легенды сами по себе не имеют никакой силы. Легенды всего лишь отражают идеалы.
— Ты — мудрое дитя,— с восхищением сказала Оуне.
— А как же иначе, моя госпожа? Ведь я Священная Дева баурадимов,— сказала Варадия; в голосе ее звучали ирония и добродушный юмор.— Разве я не являюсь оракулом Бронзового шатра? — Она опустила глаза, в которых вдруг мелькнула грусть.— Мне еще очень недолго оставаться ребенком. Наверно, я буду скучать по своему дворцу и всем его царствам...
— Здесь всегда что-нибудь теряешь.— Оуне положила руку на плечо девочки, пытаясь утешить ее,— Но и приобретаешь немало.
Варадия оглянулась на Жемчужину. Элрик проследил за направлением ее взгляда и увидел, что все ее придворные исчезли — точно так же исчезла толпа на лестнице, когда Оуне и Элрик подверглись нападению воина Жемчужины перед их встречей с госпожой Су. Теперь он понял, что Варадия в обличье госпожи Су вела их, как могла,— вела на спасение Священной Девы. Она не упускала их из виду. Она показала им путь, на котором они, не без помощи собственной смекалки и мужества, смогли вызволить ее из заточения.
Варадия поднималась по ступеням, протянув руки навстречу Жемчужине.
— Вот причина всех наших несчастий,— сказала она.— Что нам с нею делать?
— Может быть, уничтожить? — сказал Элрик.
Оуне отрицательно покачала головой.
