— Спасибо, — сказал альбинос. Он отхлебнул вина. — Когда мы будем в порту Банарвы, капитан?
Капитан поднял повыше воротник кожаной куртки, пряча в него небритое лицо.
— Мы идем медленно, но до захода солнца должны увидеть берег Таркеша. — Банарва была таркешским портом, одним из главных его торговых городов. Капитан оперся на перила. — Долго ли еще можно будет спокойно плавать по этим водам? Ведь разразилась война между королевствами Запада. Дхариджор и Пан-Танг давно имеют дурную пиратскую славу. Уверен, что скоро они будут пиратствовать под прикрытием войны.
Элрик неопределенно кивнул. Его мысли были заняты другими проблемами — отнюдь не пиратством.
Сойдя промозглым вечером на пристань Банарвы, Элрик обнаружил немало признаков того, что война наложила свой отпечаток на жизнь Молодых королевств. Город кишел слухами, все разговоры были только о проигранных сражениях и убитых воинах. По досужим сплетням трудно было составить правильное представление о происходящих событиях. Ясно было одно: до решающей битвы еще не дошло.
Словоохотливые банарвцы сообщили Элрику, что весь Западный континент бурлит. Рассказывали, что из Мииррна летят крылатые люди. Из Джаркора спешным порядком двигаются Белые Леопарды, личная гвардия королевы Йишаны. А на соединение с ними к северу идут Дивим Слорм и его наемники.
Дхариджор был сильнейшим государством на всем Западном континенте — и становился непобедимым благодаря союзу с Пан-Тангом, который был известен не столько многочисленностью жителей, сколько своими оккультными знаниями. Следующим по силе после Дхариджора стоял Джаркор, который даже в союзе с Таркешем, Мииррном и Шазааром был слабее тех, кто угрожал безопасности Молодых королевств.
В течение нескольких лет Дхариджор искал только случая покорить остальных, и в попытке противостоять этим намерениям другая сторона заключала поспешные союзы. Увенчаются ли эти попытки успехом, Элрик не знал, как не знали этого и те, с кем он беседовал.
На улицах Банарвы было полно солдат, полно повозок, запряженных лошадьми и быками. В гавани находилось множество боевых кораблей. Найти в городе место для ночевки было нелегко — большинство гостиниц и частных домов были реквизированы армией. Так обстояли дела на всем Западном континенте. Повсюду закованные в металл воины седлали своих боевых коней, точили мечи и шли под яркими знаменами грабить и убивать.
Элрик не сомневался, что битва, о которой говорило пророчество, не за горами. Он подавил желание немедленно узнать о судьбе Заринии и обратил задумчивый взгляд на запад. Буревестник тяжелым якорем висел у него на боку, и Элрик то и дело касался его. Он ненавидел свой меч, хотя тот и питал его энергией.
Ночь он провел в Банарве, а утром купил хорошего коня и направился по поросшей тощей травкой земле в направлении Джаркора.
Элрик ехал по разоренной войной земле, и его малиновые глаза загорались яростным гневом, глядя на следы разрушения. Хотя он и сам много лет жил своим мечом, совершая убийства, грабя и разрушая города, он ненавидел бессмысленность такой войны: здесь люди убивали друг друга, сами не зная за что. И дело было не в том, что он ненавидел убийц или жалел их жертв. Он был слишком далек от простых людей, и его почти не волновало, что происходит вокруг. Но он на свой мучительный лад был идеалистом. Страдая от отсутствия мира в своей жизни, он с негодованием смотрел на царящую вокруг разруху. Он знал, что и его предков не волновало происходящее с простыми людьми, но они получали удовольствие от конфликтов в Молодых королевствах, наблюдая за ними с расстояния и считая себя выше этой мелкой возни, выше всех тех эмоций и «сантиментов», которыми руководствовались воюющие. В течение десяти тысяч лет императоры-чародеи Мелнибонэ правили этим миром. Мелнибонийцы были народом без какой-либо морали, им не нужны были поводы для агрессии, они не искали никаких оправданий для своего природного злонравия. Но Элрик, последний император Мелнибонэ, был не похож на своих предшественников на Рубиновом троне. Он мог прибегнуть к жестокому и коварному колдовству, бывал безжалостен, но мог любить и ненавидеть, как ни один из его предков. Эти-то сильные страсти, возможно, и были причиной его разрыва с родной землей и скитаний по миру, в котором он хотел сравнить себя с новыми людьми — ведь в Мелнибонэ не было никого, кто разделял бы его чувства. Из-за этой двойственности, из-за обуревавших его любви и ненависти, он и вернулся, чтобы отомстить своему кузену Йиркуну, который погрузил невесту Элрика в колдовской сон и узурпировал мелнибонийский трон, трон Драконьего острова — последней территории павшей Сияющей империи. С помощью пиратского флота Элрик осуществил свою месть — разграбил Имррир, уничтожил Грезящий город и навечно разбросал по миру свой народ — народ, который основал эту империю, а теперь скитался по земле в качестве наемника, продавая свое оружие тем, кто платил больше. Любовь и ненависть. Из-за них он и убил Йиркуна, который заслужил смерть, и Симорил, которая должна была жить. Любовь и ненависть. Эти чувства сжигали его и теперь, когда он обгонял плетущуюся толпу горожан — они, не зная, куда направляются, спасались бегством от безжалостных дхариджорских воинов, которые пробирались в глубь территории Таркеша. Армия таркешского короля Гилрана почти не оказывала им сопротивления — ее основные силы расположились дальше к северу, где и готовились к решающему сражению.
Элрик въехал на пршраничные земли, к западу от которых находился Джаркор. Здесь в лучшие времена жили крепкие лесные жители и земледельцы. Но теперь леса были выжжены, а поля уничтожены. Ехал он быстро, — времени не было — и скоро оказался в выгоревшем лесу, где на фоне серого неприветливого неба деревья распростерли свои голые ветви. Он накинул на голову капюшон, спрятав лицо под плотной тканью, чтобы защититься от неожиданно хлынувшего дождя, хлеставшего сквозь голые ветви. Дождь поливал и лес, и долину вдалеке, отчего весь мир, полнившийся звуками дождевых струй, казался серым и черным.
Он миновал полуразрушенную лачугу, то ли домик, то ли землянку, когда оттуда донесся каркающий голос:
— Господин Элрик!
Удивленный тем, что кто-то узнал его здесь, он повернул свое мрачное лицо в направлении голоса, одновременно откидывая назад капюшон. Из лачуги показалась оборванная фигура и поманила Элрика. Недоумевая, он подогнал коня к человеку и увидел, что это старик. Хотя, возможно, это была женщина — точно сказать он не мог.
— Тебе известно мое имя. Откуда?
— О тебе в Молодых королевствах ходят легенды. Любой узнал бы это твое белое лицо и огромный меч.
— Может, и так, но мне кажется, что это нечто большее, чем случайная встреча. Кто ты такой и откуда тебе знаком высокий слог Мелнибонэ? — Элрик намеренно говорил на всеобщем языке.
— Ты должен знать, что все, кто практикует черную магию, говорят на высоком языке тех, кто остается непревзойденным в этом искусстве. Не побудешь ли ты немного у меня?
Элрик посмотрел на лачугу и покачал головой. Он был брезглив. Оборванец улыбнулся и шутливо поклонился, переходя на обыкновенную речь:
