Потом он посмотрел туда, где вот уже некоторое время неподвижно стоял Гейнор Проклятый.
— Найди мне этот цветок, и я сделаю тебя рыцарем Хаоса, бессмертным, принадлежащим к знати, ты от нашего имени будешь править тысячами миров.
— Я найду этот цветок, Великий Герцог, — сказал Гейнор.
— А тебя мы примерно покараем, Элрик, — сказал Ариох. — Немедленно. Покорив тебя, я смогу целиком и полностью утвердить Хаос в этом измерении.
И одна золотая рука начала вытягиваться, становиться все длиннее и больше и наконец оказалась перед лицом Элрика. Но альбинос извлек свой меч со всем мастерством, которое приобрел за прошедшие годы, и этот огромный клинок издал угрожающий клич, бросая вызов всем мириадам обитателей Нижнего, Среднего и Высшего Миров: приходите и познакомьтесь, накормите меня и моего хозяина; ведь этот меч не был чьей-то собственностью — он стал независимой силой, преданной только самой себе, но в то же время настолько зависящей от мастерства Элрика, насколько сам Элрик зависел от его энергии, без которой вполне мог погибнуть. Именно эта сверхъестественная связь, которая была загадкой для мудрейших из философов, и сделала Элрика тем избранником судьбы, каким он стал, но в то же время лишила его счастья.
— Этого не должно быть! — Ариох убрал руку, едва скрывая свой гнев. — Сила не должна противиться силе! Не сейчас. Только не сейчас.
— В мультивселенной есть кое-что еще, помимо Закона и Хаоса, мой господин, — спокойно сказал Элрик, по-прежнему держа перед собой меч. — И жизнь не сводится к твоему противостоянию с одним только Законом. Не гневи меня слишком сильно.
— О самая отважная и опасная из моих душ, ты воистину как никто другой годишься на то, чтобы стать моим избранным смертным, возвышенным над всеми другими, править от моего имени и быть наделенным моей силой. Тебе будут принадлежать целые миры, целые сферы будут подчиняться малейшему твоему капризу. Ты испытаешь все возможные наслаждения. Ты ощутишь все. И будешь ощущать вечно. Не платя никакой цены и не боясь никаких последствий. Вечное наслаждение, Элрик!
— Я достаточно ясно выразился, мой повелитель, в том, что касается вечности. Может быть, когда-нибудь в будущем я решу, что моя судьба полностью связана с тобой. Но до тех пор…
— Я изменю твою память. Уж это-то мне по силам!
— Только в некоторой степени, владыка Ариох. Но над снами даже ты не властен. Во снах я вспоминаю все. Но с этими дурацкими прыжками из плоскости в плоскость, из сферы в сферу миры воспоминаний и снов перемешиваются с мирами реальности и сиюминутности. Да, ты можешь изменить мою память, мой господин. Но не воспоминания моей души.
От этих слов безумный граф Машабак снова зашелся в смехе.
— Гейнор! — Сумасшедшие глаза графа остановились на его бывшем слуге. — Освободи меня, и я награжу тебя в десять раз больше против того, что обещал.
— Смерть, — сказал вдруг Гейнор. — Смерть, смерть, смерть — вот все, чего я ищу. И ни один из вас не желает дать ее мне!
— Потому что мы ценим тебя, дражайший, — прочирикал, словно испуганная птичка, сладкоречивый юноша, подняв голову. — Я — Хаос. Я — все. Я властелин Нелинейного, вождь Хаотических Частиц и величайший сторонник Энтропии. Я ветер ниоткуда, и я потоки всех миров. Я владыка Бесконечных Возможностей! Ах, какие великолепные перемены грядут на лике мультивселенной, ах, какие невероятные и извращенные браки будут освящены жрецами ада, ах, какие чудеса и наслаждения будут в этом мире, Элрик! Ничто невозможно предсказать. Единственная истинная справедливость в мультивселенной, где все, включая богов, могут случайно появиться на свет и случайно быть уничтожены! Уничтожение планомерного развития, и вместо этого утверждение вечной революции. Мультивселенная в постоянном кризисе!
— Боюсь, я слишком много времени провел с более кротким народом, обитающим в Молодых королевствах, — тихо сказал Элрик, — а потому меня не привлекают твои обещания, мой господин. Да и угрозы твои меня не очень страшат. Мы с принцем Гейнором отправились на поиски того, что нам нужно. Если мы можем способствовать друг другу в наших поисках, то я думаю, ты должен отпустить нас, чтобы мы продолжили начатое.
Услышав это, Ариох передвинул свой изящный крестец по визжащему шару и капризно сказал:
— Проклятый может идти и дальше. Что же до тебя, мой непокорный слуга, то я не могу наказать тебя напрямую, но в моих силах замедлить твои поиски, пока этот слуга, на которого я могу положиться в большей степени, чем на тебя, не достигнет своей цели. После чего я обещаю ему больше, чем обещал Машабак. Я обещаю ему смерть без обмана.
Из-под необычного шлема Гейнора раздалось сдавленное рыдание, он упал на колени, словно в приступе благодарности.
После этого Ариох в каждую руку взял по золотому молотку, и его юное лицо озарилось радостью. Он ударил сначала одним, а потом другим молотком по податливой поверхности эктоплазменного чрева, и за каждым ударом следовал невероятный звон, словно ударяли по огромному гонгу, а внутри своей тюрьмы граф Машабак прижимал свои чешуйчатые лапы к асимметричным ушам и в зловещей тишине издавал вой, словно все вселенные страдали от боли.
— Время пришло! — воскликнул Ариох. — Время пришло!
Падает с криком Элрик, тоже прижав руки к ушам. Падает и Гейнор, он корчится и кричит таким высоким голосом, что крик слышен даже за звуком гонга.
Потом раздается тихий свист, и Элрик чувствует, как его тело куда-то засасывает — атом за атомом перемещается он из этого измерения в другое. Он пытается сопротивляться этой силе, которой может пользоваться только Герцог Ада, поскольку образующиеся при этом разрывы между разными плоскостями мироздания ведут к разрушению истории миров и народов, но он тут беспомощен, и даже его рунный меч не может ему помочь. Буревестник, кажется, с радостью покидает это безжизненное измерение. Он должен питаться живыми душами, а Ариох не предложил ему из своих запасов ни одной даже самой захудалой душонки.
На его глазах чудовищные часы начинают мерцать, подергиваются дымкой и исчезают из его поля зрения, даже таинственные доспехи Гейнора мутнеют на фоне бледнеющего пейзажа. Потом альбинос видит огромную серую тень, надвигающуюся на него, он видит огромный красный язык, серо-зеленые глаза, белые клыки, клацающие в свирепой пасти, и он понимает, что перед ним голодный оборотень, который так обезумел от голода, что его не страшит даже острие Буревестника.
Но потом оборотень отворачивается, сопит, с его ухмыляющейся пасти, с зубов падает слюна, уши укладываются сначала вперед, потом назад — и зверь одним прыжком взлетает в воздух, направляя свое тело туда, где ухмыляется владыка Ариох, который вскрикивает в искреннем изумлении, когда Эсберн Снар погружает свои клыки в горло одного из тех, в ком узнает своего мучителя.
Для Ариоха произошедшее было настолько неожиданно, что он не смог изменить своей формы. Но и в бегство он обратиться не пожелал, потому что не хотел оставлять своего плененного противника, которого в его отсутствие могли освободить, а одна мысль об этом была невыносима Ариоху. И он боролся на раскачивающихся часах, а проклятые души в безумной спешке пытались уравновесить каждое неожиданное движение сооружения. В последний раз мелькнул перед Элриком Эсберн Снар — его волчье тело горело ярким красно-золотым пламенем, словно он в самозабвенной радости отдавал последние всплески жизни.
