Илья, морщась, прокашлялся и постарался оглядеться получше. Э, да он в деревенской комнате. Лежит на широкой кровати с мягкой толстой периной, укрыт теплым одеялом. Добрались до села, стало быть. Хорошие новости…
– Сфео, что ругаешься, – слабым голосом поинтересовался парень.
– Проснулся, комб… батька? Это радует. Я тут Стао послала в курятник, курицу тебе на бульон зарезать. И что ты думаешь? Целая история приключилась. Не поднимается у нее на курицу рука, видишь ли. Как из импульсника змей и далззаа жечь, так это нормально, а тут, понимаешь, птичку жалко. И что ты думаешь, она делает? Пошла с этой курицей к Ллайде, попросила ту помочь. Ты, говорит, мастер-нож, подружка, тебе не трудно. Но Ллайда тоже ни в какую – курица не далззаа, ни в чем не виновата. Не буду грех на душу без приказа брать, тебе велели зарезать, ты и режь. Тогда Стао, значит, берет несчастную птицу и бежит к Максиму из твоего десятка. Зарежь, говорит, курочку, будь другом. А сама ресницами хлоп-хлоп и няшем его поддавливает…
– Зарезал?
– Если бы. Но и отказать не смог. Пошел к своему приятелю Паше из второго взвода, сам курицу держит, а тот ей голову рубит. Короче, со второй попытки они добили птицу. Стао, только зачем ты ее сюда принесла? Неси на кухню, ощипывай.
– Я не умею, госпожа Сфео.
– А я умею? Это приказ Стао. Иди и готовь курицу! Круго-оом марш! Видишь, батька бульона желает…
– Главное, воюют они хорошо, – сказал Илья, когда за Стао закрылась дверь. – Городские все, и твои, и мои. Ленааа по пещерам водоросли с грибами едят. Привыкли к пайкам и концентратам, живьем ни дичи, ни скотины толком не видали. Местные где? Они бы и птицу приготовили…
– Да тут… Ты понимаешь, лисьеухие пострелять в нас из ружей на въезде в село решили. Мы ответили, вот только пулеметный огонь поверх голов их в чувство не привел. Что было делать? Не крошить же всех в клочья, нам тут жить. Пока развернулись… С нашей стороны одна легкораненая, у них пара десятков обожженных «улыбками», два сожженных дома и несколько сараев. Некоторые обожжены сильно, но жить будут, помощь мы им после сдачи оказали. Так что вроде помирились, но полного взаимопонимания пока нет. Опять же, мы часть дворов в селе заняли, немножко запасов взяли… есть-то что-то надо. Обижаются на нас местные.
– Разберемся. Долго я без сознания валялся?
– Третьи сутки пошли, Илья. Врач говорит, что у тебя воспаление легких. Он тебе какие-то уколы колол, чтобы ты постоянно спал и быстрее восстанавливался. Но сейчас в них уже нет нужды. Лежи, отдыхай пока. Мы с Ллейдой справимся.
– Не сомневаюсь… Слушай, Сфео, пока мы тут одни, информация лично для тебя. Ты у Слави больше не в опале, даже наоборот. Все проблемы я разрешил.
– И личные? – пристально посмотрела на него инопланетянка.
– И их тоже. Не было никакой измены, это я узнал точно, – вздохнул Илья. – Была спецслужбистская заготовочка, поучаствовать в которой ее уговорили. Нужно было пустить адресную дезу о том, что матриарх спит с императором, для руководства свободных наций. Чтобы те были уверены, что император контролирует славь полностью, а их флот выступит на стороне империи при любом развитии событий. И эту же дезу держали в заначке для славь на вашей материнской планете. Дескать, Славя заняшила в постели императора и контролирует через него людей. Это могло сыграть в ее пользу при определенных раскладах… Славя начала оставаться вроде как с императором наедине, в ее окружение запустили аккуратные слухи, что все неспроста. Ты же из-за этого тогда оговорилась?
– Прости, Илья, – Сфео села к бывшему центуриону на край постели и обняла свою голову руками в покаянном жесте. – Прости, правда. Там бой был, и кроме того, ты заняшил Скаду… Я вообще не верила, что такое возможно, и немного испугалась твоего няша. Точнее, вру, много испугалась. Видеть мгновенный ультимативный няш от парня было наглядно и… страшно. Ты же ведь мог и со мной так поступить, и с любой славей. Потом я поняла, что ты этого не сделаешь, да и твою ментальную защиту в бою почувствовала, но тогда я действительно испугалась. Потеряла контроль, понесла ерунду про расстрел пленных… и сболтнула это.
– Дело прошлое. Я бы и внимания на твою оговорку не обратил, но Ленка, зараза. Гладко стелет, да жестко спать. Ты знаешь, что общую военприемку перенесли на другой день в самый последний момент по запросу ленааа? Славя об этом и знать не могла, когда с утра мне говорила, чем сегодня будет заниматься. А Ленка меня потом от звонка Славе сама же и отговорила. Хотя я мог сразу всю правду выяснить, если бы не послушал Лену и позвонил жене. Фирменный Леночкин стиль – не соврать прямо, но все вывернуть наизнанку. Военприемки действительно не было. Правда, на Ковчеге она немного отыграла назад. Или сама толком не разобралась, была измена или нет, но меня в слухи носом аккуратно ткнула. Ленка, блин…
– Ты сейчас о чем? – покосилась на парня Сфео. – Что за история?
– Да неважно уже. Самое главное, что у Слави доказательства своей верности были, на все случаи, когда они якобы оставались с императором вдвоем, есть свидетели и голографические записи, доказывающие, что ничего предосудительного не было. Мне надо было озвучить хоть тень подозрений, и Славя бы передо мной мгновенно оправдалась, надо было только ей в глаза как следует посмотреть. Но я, дурак ревнивый, от откровенного разговора отказался. Она тоже, конечно, хороша. Могла бы сразу предупредить, что они в империи такую ерунду из политических соображений мутят. Но пожалела Илюшу, он ранимый, авось все мимо него пройдет. Вот и… слишком поздно объяснились.
– Ясно… – Сфео долго в задумчивости сидела на кровати, поглаживая косу. – То есть между вами двумя никаких измен не было, вы теперь помирились и мы все же работаем на Славю?
– Нет, ты не права, – Илья почувствовал, что у него от стыда запылали щеки, но понадеялся, что девушка спишет это на болезнь. – Не будем особо конкретизировать, Сфео. Я своими словами не разбрасываюсь, Славя мне не командир и им уже никогда не будет. Мы сейчас работаем на себя, Сфео. А заодно на все три расы сразу, но ни одну из них конкретно. Скоро все увидишь.
Хорошо зимой в деревне! Некоторые, правда, сетуют на скуку, занесенные снегом просторы, темень долгих мрачных вечеров, а также холодный сортир во дворе, бегать в который каждый раз то еще удовольствие. Но эти циники явно не романтики. Илье в селе лисьеухих под названием Норчол нравилось. Тем более что командира берегут, работать не заставляют. Вон на улице топор стучит – Максим в поте лица колет привезенные из лесу рейдмобилем дрова.
Неприкосновенный запас в поленнице надо поддерживать в полном порядке. Ковчег преподносит сюрпризы. Снова заметет на три дня метель, так что на улицу носа не покажешь, а печное отопление, оно прожорливое… Зато ночью на теплой, как следует протопленной за день деревенской печке под завывание в трубе холодного ветра спать – кайф! Кто знает, тот вспомнит. Запах душистого сена, дыма, полутемный уют, высокая перина и нагретый за день изнутри живым пламенем побеленный кирпич печи вместе с размытыми тенями от занавесок, закрывающих неяркий свет от подвешенного к потолку светодиодного «ночника», рождают удивительную атмосферу. Как будто тебе снова пять лет и ты в сказке…
