— Потому что беспринципно. Мы оставляем “труп”
следующему жюри. Если мы, ничего не решив, разойдемся по домам, это обойдется
каждой стороне в миллионы долларов, потому что через два года им придется
собираться и все повторять снова — тому же судье, тем же адвокатам, тем же
свидетелям, только жюри будет новое. Мы тем самым как бы расписываемся в своем
бессилии и признаем, что у нас не хватило здравого смысла, чтобы прийти к
согласию, а вот следующее жюри, набранное здесь же, в округе Гаррисон, может
оказаться посообразительнее.
Хенри чуть склонился вправо, поближе к
Николасу.
— И что вы собираетесь теперь делать? —
спросил он как раз в тот момент, когда Милли Дапри и миссис Глэдис Кард, весело
посмеиваясь, вошли в столовую, чтобы налить себе кофе. Они немного поболтали с
мужчинами и отправились смотреть Кати в “Сегодняшнем шоу”. Они обожали Кати.
— Так что же вы собираетесь делать? — шепотом
повторил свой вопрос Хенри, не сводя глаз с двери.
— Пока не знаю, да это и не так важно. Важно,
чтобы мы все держались вместе. Все до единого.
— Вы правы, — согласился Хенри.
* * *
В ходе этого процесса у Фитча выработалась
привычка еще за несколько часов до открытия заседаний в суде работать у себя за
письменным столом, почти не сводя глаз с телефонного аппарата. Он знал, что она
позвонит в пятницу утром, хотя представить себе не мог, что еще она выкинет
такого, от чего у него может случиться инфаркт.
Ровно в восемь Конрад сообщил ему по
внутренней связи:
— Это она.
Фитч схватил телефонную трубку и любезно
произнес:
— Алло.
— Эй, Фитч, попробуйте догадаться, кто теперь
мешает Николасу.
Подавив стон и крепко сжав веки, он ответил:
— Не знаю.
— Я хочу сказать, что этот парень
действительно тревожит Николаса, видимо, придется от него избавиться.
— Кто он? — умоляющим голосом простонал Фитч.
— Лонни Шейвер.
— О! Черт! Нет! Вы не можете так поступить!
— С чего это вы взяли, Фитч?
— Не делайте этого, Марли! Черт побери!
Она помолчала секунду, чтобы дать ему излить
свое отчаяние, и сказала:
— Вам, должно быть, очень дорог этот Лонни?
— Марли, послушайте, остановитесь. Это заведет
нас в тупик. — Фитч прекрасно отдавал себе отчет в том, что выдал себя: голос
его звучал почти истерически, но он уже не владел собой.
— Николасу необходимо согласие среди членов
жюри, а этот Лонни — что гвоздь в ботинке.
— Не нужно, прошу вас. Давайте все обсудим.
— Мы это как раз и делаем, только не долго,
пожалуйста. Фитч сделал глубокий вдох, потом еще один.
— Игра подходит к концу, Марли. Вы
порезвились, теперь скажите, что вам нужно.
— У вас есть карандаш под рукой?
— Конечно.
— На Фултон-стрит есть дом номер 120. Белое
двухэтажное здание из старого кирпича. В нем расположено множество разных
офисов. Комната 16 на втором этаже вот уже около месяца принадлежит мне. Она не
очень хороша, но именно там мы с вами встретимся.
— Когда?
— Через час. Только мы вдвоем. Я прослежу,
когда вы будете входить и выходить, и если замечу ищейку, вы меня больше
никогда не услышите.
— Ну разумеется. Как скажете.
— И я проверю, нет ли на вас микрофонов и
“жучков”.
— Не будет.
* * *
Все адвокаты из команды Кейбла считали, что
Pop потратил слишком много времени на своих ученых свидетелей: полных девять
дней. Но первые семь дней из них присяжные по крайней мере могли в конце дня
свободно уходить домой. Теперь их настроение резко переменилось. И было принято
решение выделить лишь двух лучших свидетелей-ученых и допросить их как можно
быстрее.
Кроме того, было решено оставить в стороне
вопрос о привыкании организма к никотину, что являлось радикальным отклонением
от обычной схемы защиты на “табачных процессах”. Кейбл и его команда тщательно
изучили все шестнадцать предыдущих процессов, поговорили со множеством
присяжных, участвовавших в них, и пришли к выводу, что самым слабым местом в
защите были эпизоды, когда разные эксперты начинали излагать свои диковинные
теории, чтобы доказать, что на самом деле никотин вовсе не вызывает привыкания.
Все прекрасно знали, что это вранье, поэтому нечего было впустую убеждать
присяжных в обратном.
Решение должно было быть утверждено Фитчем.
Поворчав, он утвердил его.
Первым свидетелем в пятницу утром выступал
лохматый чудак с рыжей бородой в бифокальных очках. Видимо, парад красоток
закончился. Это был доктор Гантер, который считал, что сигареты вообще не
вызывают рака легких. Только десять процентов курильщиков заболевают раком
легких, а как насчет остальных девяноста? Разумеется, Гантеррасполагалкучей
соответствующих докладов об исследованиях и изнывал от нетерпения предстать
перед присяжными с таблицами и указкой, чтобы объяснить им в мельчайших
подробностях суть своих последних открытий.
Гантера привели вовсе не для того, чтобы он
что-то доказывал. Его задачей было опровергнуть утверждения доктора Хайло
Килвана и доктора Роберта Бронски и замутить воду настолько, чтобы посеять в
головах присяжных достаточно сомнении в смертельной опасности привычки к
курению. Он не мог доказать, что сигареты не вызывают рака легких, но напирал
на то, что ни одно изыскание не позволяет сделать и обратного вывода. Каждые
десять минут он повторял:
— Исследования необходимо продолжить.
На случай если она действительно наблюдала за
ним, последний квартал перед домом 120 по Фултон-стрит Фитч прошел пешком. Это
была приятная прогулка: он шел по затененной стороне улицы, и красивые осенние
листья, кружась, падали с деревьев прямо ему на плечи. Дом располагался в
старой части города, в четырех кварталах от залива, в ряду таких же аккуратных,
тщательно покрашенных двухэтажных зданий, в большинстве из которых, похоже,
находились офисы. Хосе, как приказали, ждал через три улицы.
