О том, чтобы спрятать на себе микрофон или
“жучок”, Фитч И не думал: она предупредила любые его попытки сделать это,
показав свой детектор во время их последнего свидания на пирсе. Фитч был один,
без проводов, микрофонов, “жучков”, видеокамер и агентов, снующих поблизости,
чувствовал себя свободным от достижений технического прогресса и мог полагаться
лишь на собственную хитрость и сообразительность. И он не без удовольствия
принял вызов.
Поднявшись по прогибающимся ступенькам
деревянной лестницы, Фитч остановился перед дверью ее комнаты, на которой не
было никакой таблички, внимательно изучил остальные, тоже анонимные двери,
выходившие в тесный коридорчик, и осторожно постучал.
— Кто там? — послышался из-за двери ее голос.
— Рэнкин Фитч, — ответил он негромко.
Щелкнул открывающийся изнутри замок, и на
пороге предстала Марли в джинсах и свитере. Она не улыбнулась и не
поздоровалась с ним. Закрыв дверь за Фитчем и заперев ее, она подошла к
казенному письменному столу. Фитч оглядел комнату: ниша без окна, одна дверь с
облупившейся краской, три стула и стол.
— Милое местечко, — сказал он, разглядывая
коричневые подтеки на потолке.
— Здесь чисто, Фитч. Никаких телефонов,
которые вы могли бы прослушивать, никаких вентиляционных отверстий, где можно
установить камеру, никакой скрытой проводки. Я проверяю все каждое утро. И если
обнаружу хоть какие-то следы вашей деятельности, я просто выйду, закрою дверь и
никогда больше сюда не вернусь.
— Вы обо мне плохо думаете.
— Так, как вы того заслуживаете.
Фитч снова посмотрел на потолок, потом на пол.
— Мне нравится это место.
— Оно сослужит нужную службу.
— И в чем она состоит?
Единственным предметом, лежавшим на столе,
была ее сумочка. Она достала из нее все тот же детектор и провела им вдоль тела
Фитча от головы до ног.
— Да будет вам, Марли, — запротестовал он, — я
же обещал.
— Да. Вы чисты. Садитесь. — Она кивнула на
один из стульев, стоявших по его сторону стола.
Фитч попробовал рукой сиденье — довольно
хлипкое сооружение, может его веса и не выдержать. Он осторожно опустился на
стул и, наклонившись вперед, на всякий случай обеими руками облокотился о
крышку стола, который тоже не отличался особой устойчивостью, поэтому Фитч
распределил тяжесть на все три точки.
— Можем ли мы теперь поговорить наконец о
деньгах? — спросил он с противной улыбочкой.
— Да. Это несложная сделка, Фитч. Вы
переводите мне требуемую сумму, а я обеспечиваю вам вердикт.
— Но вы же понимаете, что я не настолько глуп.
Стол был не более трех футов шириной. Они оба
нависали над ним, опираясь на локти, так что их лица оказались очень близко
друг к другу. Фитч часто использовал свой физический вес, свой злобный взгляд и
мерзкую бородку, чтобы запугивать окружающих, особенно средний персонал тех
фирм, с которыми работал. Но если Марли и стало страшно, она ничем этого не
выдала. Фитч оценил ее самообладание. Она смотрела ему прямо в глаза, не
моргая, что было нелегко.
— Получается, что у меня нет никакой гарантии,
— продолжил Фитч, — присяжные непредсказуемы. Мы могли бы передать вам
деньги...
— Оставьте это, Фитч. Мы с вами оба знаем, что
деньги будут выплачены до вынесения вердикта.
— Сколько?
— Десять миллионов.
Фитч издал какой-то невнятный гортанный звук,
словно поперхнулся мячиком для гольфа, потом громко откашлялся, подняв плечи и
выкатив глаза, при этом его обвисшие подбородки затряслись — казалось, он не
поверил собственным ушам.
— Вы шутите! — хриплым голосом воскликнул он,
оглядываясь в поисках стакана воды, таблеток — чего-то такого, что помогло бы
ему справиться с этим ужасным шоком.
Она наблюдала за представлением спокойно,
по-прежнему не моргая и не сводя с Фитча глаз.
— Десять миллионов, Фитч. Такова цена. И
никакой торговли.
Он снова закашлялся, лицо у него слегка
покраснело. Потом, собравшись, стал думать, что ответить. Фитч и раньше
понимал, что речь пойдет о миллионах, и отдавал себе отчет в том, что
торговаться глупо: кто же поверит, что его клиент не в состоянии заплатить
такой суммы? У нее, вполне вероятно, даже были финансовые отчеты по прибылям
каждого члена Большой четверки за последний квартал.
— Сколько денег в Фонде? — спросила она, и
Фитч инстинктивно прищурился. Насколько он мог заметить, она до сих пор ни разу
не моргнула.
— В чем? — переспросил он. Предполагалось, что
о Фонде не знал никто!
— В Фонде, Фитч. Не надо играть со мной в
прятки. Я знаю все о вашем Фонде для подкупа и хочу, чтобы десять миллионов
были переведены с его счета в один из сингапурских банков.
— Не думаю, что смогу это сделать.
— Вы можете сделать все, что захотите, Фитч.
Хватит играть со мной. Давайте покончим с этим сейчас же и вернемся к своим
делам.
— А что, если мы переведем пять миллионов
сейчас, а пять после вердикта?
— И не думайте, Фитч. Десять миллионов. Мне не
нравится перспектива гоняться за вами и собирать последний взнос после суда.
Что-то подсказывает мне, что придется потратить много времени.
— Когда нужно перевести деньги?
— Когда хотите. Просто я должна убедиться в
том, что они поступили, до того, как жюри отправится совещаться. Иначе сделка
будет расторгнута.
— И что произойдет в этом случае?
— Одно из двух: или Николас Истер расколет
жюри, или сделает так, что оно девятью голосами вынесет вердикт в пользу
истицы.
Маска треснула и слетела, две длинные морщины
залегли между бровей Фитча, когда он услышал деловое изложение возможных
будущих событий. У Фитча не было никаких сомнений относительно того, что
способен сделать Николас, так как их не было у Марли. Он медленно потер глаза.
Игра окончена. Больше он не станет демонстрировать преувеличенное удивление и
притворяться, будто не может поверить в услышанное, что бы ни сказала Марли.
Она была хозяйкой положения.
— Договорились, — сказал Фитч. — Мы переведем
деньги в соответствии с вашими инструкциями. Однако должен вас предупредить,
что на это потребуется время.
