После дневного перерыва Рэнкин Фитч не
вернулся в зал суда. Он пошел в свой офис, располагавшийся на той же улице. В
списках студентов Северотехасского университета никакого Николаса Истера не
значилось. Блондинка записала их разговор в “Бургер Кинге”, и Фитч прослушал
его дважды. Это была его идея подстроить “случайную” встречу. Идея рискованная,
но она сработала. Блондинка летела сейчас обратно в Вашингтон. Ее автоответчик
в Билокси оставался включенным и должен был оставаться, пока не будет
сформировано жюри. Если Истер позвонит, в чем Фитч сомневался, он блондинки
дома не застанет.
Глава 4
Вопросы в анкете были такими: “Курите ли вы
сигареты? Если да, сколько пачек в день? Если да, то как давно вы курите? Если
да, хотите ли бросить? Испытывали ли вы когда-либо табакозависимость? Страдал
ли кто-нибудь из ваших родственников или знакомых от заболеваний,
непосредственно связанных с курением? Если да, то кто? (Укажите, пожалуйста,
имя человека, характер заболевания, а также успешным ли было его лечение.)
Верите ли вы, что курение может стать причиной: а) рака легких, б)
сердечно-сосудистых болезней, в) гипертонии, г) ни одной из перечисленных
болезней, д) всех перечисленных болезней?”
Третья страница трактовала о более общих
предметах: “Каково ваше мнение о создании фонда для лечения больных,
пострадавших в результате курения, на средства налогоплательщиков? Каково ваше
мнение по поводу отчисления бюджетных средств для субсидирования фермеров,
выращивающих табак? Каково ваше мнение о необходимости запрета курения во всех
общественных местах? Какие права, по вашему мнению, следует предоставить курильщикам?”
Для каждого из ответов было оставлено много места. На странице четвертой
перечислялись имена семнадцати юристов, официально участвовавших в нынешнем
процессе, а также еще восьмидесяти, которые имели к ним хоть какое-нибудь
отношение по службе. “Знакомы ли вы лично с кем-нибудь из этих юристов?
Представлял ли когда-либо кто-нибудь из них ваши интересы? Участвовали ли вы в
любом качестве в судебном разбирательстве, в котором участвовал один из них?”
Нет. Нет. Нет. Николас быстро ставил прочерки. На пятой странице имелся список
предполагаемых свидетелей. Шестьдесят два человека, включая Селесту Вуд, вдову
и истицу. “Знакомы ли вы с кем-нибудь из этих людей?” Нет.
Истер налил себе еще одну чашку растворимого
кофе и положил два пакетика сахара. Вчера вечером он целый час просидел над
этой анкетой и вот уже час сидит над ней с утра. Солнце только начало всходить.
На завтрак у Николаса был банан и черствая булочка-бейгел, прожевывая которую,
он размышлял над вопросами и уставшей рукой аккуратно вписывал ответы печатными
буквами, потому что его скоропись разобрать было почти невозможно. Он
представлял себе, как уже сегодня вечером целая комиссия графологов с той и
другой стороны будет корпеть над его анкетой, интересуясь не столько тем, что в
ней написано, сколько тем, как он выводит свои буковки. Он хотел показать, что
аккуратен и вдумчив, умен и открыт, способен слушать во все уши и решать
вопросы справедливо, то есть что он — именно такой арбитр, какой им требуется.
Истер специально проштудировал три книги обо
всех тонкостях графологии.
Он вернулся к вопросу о субсидиях
табакопроизводителям как к ключевому. Ответ был готов, поскольку он много думал
об этом предмете, но хотел выразиться как можно яснее. Или, наоборот,
неопределеннее. Быть может, тогда он не выдаст своих чувств, но и не вызовет
настороженности ни у одной из сторон. Многие из этих вопросов уже задавались во
время слушания дела “Симмино” в прошлом году в пенсильванском городе
Аллентауне. Николас выступал тогда под именем Дэвид, Дэвид Ланкастер,
студент-заочник кинематографического колледжа с настоящей черной бородой и
фальшивыми очками в роговой оправе. Тогда он работал в магазине видеотехники.
Прежде чем вернуть анкету на второй день, он сделал копию. То дело было
аналогично этому, но хотя занималась им сотня юристов, ни один из них не
участвовал в нынешнем процессе. Только Фитч присутствовал неизменно.
Тогда Николас, он же Дэвид, прошел первые два
этапа отбора, но до него оставалось еще четыре ряда, когда жюри оказалось
полностью укомплектованным. Он сбрил бороду, выбросил фальшивые очки и через
месяц уехал из города.
Складной карточный столик, за которым он
сидел, дрожал под его рукой. Истер заполнял анкету в своем обеденном уголке —
столик и три разнокалиберных стула. В крохотной каморке справа от него стояли
хлипкое кресло-качалка, телевизор на деревянном штативе и пыльный диван,
купленный на блошином рынке за пятнадцать долларов. Возможно, он мог бы
позволить себе снять более приличное жилье, но аренда означала предоставление
документов и оставляла следы. А были люди, которые буквально рылись в его
мусоре, чтобы выяснить, кто он есть.
Интересно, где сегодня вынырнет эта блондинка
— разумеется, с сигаретой наготове, жаждущая втянуть его в очередной банальный
разговор о курении. О том, чтобы позвонить ей, он и не думал, но узнать, чью
сторону она представляет, хотелось. Вероятно, табачные компании, больно уж она
походила на тот тип агентов, который так любил использовать Фитч.
Из своих занятий юриспруденцией Николас знал,
что вступать в прямой контакт с потенциальным присяжным было для этой
блондинки, как и для любого другого нанятого с подобной целью агента,
нарушением этики. Знал он так же и то, что у Фитча достаточно денег, чтобы
заставить блондинку бесследно исчезнуть отсюда. В следующий раз она могла
появиться во время другого процесса как, скажем, рыжеволосая любительница
садоводства с совсем иной легендой. Есть вещи, которые невозможно разоблачить.
В спальне прямо на полу лежал широченный
матрас, приобретенный на том же блошином рынке. Картотечная тумба служила
комодом. Одежда была разбросана по полу.
Временное жилье Истера имело вид места,
предназначенного для того, чтобы, использовав его несколько месяцев, незаметно
покинуть однажды среди ночи — что он и собирался сделать. Он жил здесь уже
полгода, и это был его официальный адрес, во всяком случае, именно его Истер
указал при регистрации в избирательной комиссии и получении местных
водительских прав. В четырех милях отсюда у него было жилье получше, но он не
рисковал появляться там, чтобы его не заметили.
Итак, он беспечно жил в нищете — один из
множества студентов, временно отошедших ют занятий, не обладающих никаким
имуществом и не обремененных особыми обязанностями. Он был почти уверен, что
ищейки Фитча не заходили пока в его квартирку, но не обольщался на этот счет,
поэтому в доме все было хоть и бедно, но тщательно продумано: они ничего не
должны здесь разнюхать.
