Год и два месяца назад Николас видел его в
Аллентауне, штат Пенсильвания, в зале суда, где слушалось дело “Симмино”. Тогда
он выглядел почти так же, был так же толст и мрачен. Видел он его и на тротуаре
перед зданием суда в Оклахоме, в городке Броукен-Эрроу, во время слушания там
дела “Глейвина”. Этих двух возможностей понаблюдать за Фитчем было вполне
достаточно. Николас отдавал себе отчет в том, что Фитч уже знает: Николас
никогда не учился ни в одном колледже северного Техаса. Разумеется, никто из
присяжных не беспокоит Фитча больше, чем он, Николас, и на то есть основания.
Два ряда за спиной Фитча занимали одетые в
официальные темные пиджаки, как две капли воды похожие друг на друга ребята со
злобными лицами. Николас знал, что эти озабоченные парни — с Уолл-стрит. Судя
по утренним газетам, рынок решил не реагировать на выборы жюри. Акции “Пинекса”
оставались стабильными: восемьдесят зеленых за штуку. Это вызвало у Николаса
лишь улыбку. Если бы он сейчас вскочил и крикнул: “А знаете ли вы, что истица получит
миллионы?”,
“пиджаки” тут же бросились бы к двери, а к
обеду акции “Пинекса” рухнули бы пунктов на десять.
Остальные три компании — “Трелко”, “Смит Грир”
и “Конпэк” — тоже пока стояли стабильно.
В первых рядах сидели обособленными группками
какие-то несчастные люди. Николас не сомневался, что это эксперты по работе с
присяжными. Теперь, когда жюри укомплектовано, они приступили к следующему
этапу своей деятельности — наблюдению. Им выпал тяжкий жребий вслушиваться в
каждое слово каждого свидетеля и пытаться предсказать, как воспримет его жюри.
Если будет замечено, что кто-то из свидетелей производит слабое, а то и
неблагоприятное впечатление на присяжных, его или ее следовало незамедлительно
“выполоть” из свидетельской “грядки” и отправить домой. А чтобы возместить
ущерб, нанесенный этим свидетелем, нужно было выпустить на сцену другого, более
сильного. В этой их способности, однако, Николас не был уверен. Он много всего
прочел об экспертах по работе с присяжными, даже посещал соответствующий семинар
в Сент-Луисе, где адвокаты, имеющие большой опыт судебных баталий, рассказывали
леденящие кровь истории о суровых приговорах, но все равно не был уверен, что
эти эксперты, исполнявшие роль “лезвия ножа”, на самом деле не служили лишь для
отвода глаз.
Считалось, будто они способны оценить
присяжного по одним лишь внешним проявлениям, какими бы незначительными они ни
были, и по тому, что он говорит. Николас снова незаметно улыбнулся. Что, если
он приставит палец к носу и будет сидеть в таком положении минут пять? Как,
интересно, они истолкуют это с точки зрения языка жестов?
Остальных зрителей он не смог
идентифицировать. Несомненно, среди них есть какое-то количество репортеров и,
как обычно, скучающих местных адвокатов, а также прочих завсегдатаев судов.
Жена Хермана Граймза сидела ближе к задним рядам, светясь гордостью оттого, что
ее муж избран на столь высокую должность. Судья Харкин перестал бубнить и
указал на Уэндела Рора, который медленно встал, застегивая пиджак, в очередной
раз сверкнул своими белоснежными искусственными зубами в сторону присяжных и
важно проследовал к кафедре, чтобы произнести, как он объяснил, свое
вступительное слово, в котором он обрисует присяжным дело в общих чертах. В
зале воцарилась полная тишина.
Они собираются доказать, начал Уэндел Pop, что
сигареты вызывают рак легких и, конкретней, что покойный мистер Джекоб Вуд,
милейший человек, заработал рак легких в результате тридцати лет курения
сигарет “Бристолз”.
Сигареты убили его, торжественно заявил Pop,
подергав жиденькую седенькую бородку. Голос у него был скрипучий, но он отлично
управлял им, с помощью соответствующих модуляций добиваясь нужного
драматического эффекта. Pop был актером, опытным актером. Небрежно завязанный
галстук, клацающий зубной протез и не сочетающиеся друг с другом предметы
одежды были призваны создать образ “своего парня”, такого же, как все. Да, он
не идеален. Пусть адвокаты ответчика в своих безупречных темных костюмах с
дорогими шелковыми галстуками свысока разговаривают с присяжными. Pop не таков.
Для него присяжные — товарищи.
Но как доказать, что сигареты вызывают рак
легких? Существует масса способов. Во-первых, они пригласят сюда самых
знаменитых в стране специалистов-онкологов. Эти выдающиеся ученые уже на пути в
Билокси, они сядут вместе с присяжными и недвусмысленно объяснят, опираясь на
обширные статистические данные, что сигареты действительно вызывают рак легких.
Кроме того — Pop не смог скрыть злорадной
улыбки, — истица представит суду людей, работавших прежде в табачной индустрии.
Придется вытащить грязное белье на свет Божий прямо здесь, в зале суда.
Ожидаются страшные разоблачения.
Короче, адвокаты истицы докажут, что
естественные канцерогены, пестициды, радиоактивные частицы и асбестоподобные
волокна, содержащиеся в сигаретном дыме, вызывают рак легких.
К этому моменту мало кто в зале суда
сомневался не только в том, что Pop сможет это доказать, но и в том, что это не
составит ему ни малейшего труда. Он сделал паузу, подергал края
галстука-бабочки всеми десятью пухлыми пальцами и заглянул в свои записи. Затем
начал очень торжественно рассказывать о покойном Джекобе Вуде: обожаемый отец и
глава семейства, трудяга, примерный католик, член церковной футбольной команды,
ветеран. Курить начал, будучи совсем еще ребенком, не осознавая, как и многие в
подобном возрасте, всей опасности этой привычки. Любимый дедушка. И так далее.
В какой-то момент Pop даже переусердствовал в
театральности, но быстро понял это. Он коротко коснулся возмещения убытков.
Нынешний процесс — грандиозный процесс, объявил он, процесс, значение которого
выходит за рамки данного дела. А следовательно, истица потребует, разумеется,
большую сумму денег и вправе рассчитывать на их получение. Речь ведь идет не
только о конкретных убытках — об экономических потерях, связанных с кончиной
Джекоба Вуда, и о моральном ущербе, понесенном семьей, лишившейся его любви и
заботы.
Речь идет о назидательном значении той кары,
какой заслуживает ответчик.
Pop еще немного поговорил о назидательности.
Несколько раз он даже, казалось, терял нить, и большинству присяжных стало
ясно, что именно этой стороне дела он придает настолько важное значение, что
позволяет себе даже несколько отклониться от конкретики.
