— Они впитывают жир, не так ли? Становятся
масляными и оставляют следы на столе, понимаете? Вот почему я особо просил,
чтобы тарелки были настоящими и вилки тоже. — Он взял белую пластмассовую
вилку, переломил пополам и выбросил в мусорную корзину. — И что бесит меня
больше всего, Лу Дэлл, так это то, что в этот самый момент судья Харкин,
адвокаты, их клиенты, свидетели, служащие суда, зрители — все, кто имеет
отношение к процессу, обедают в хорошем ресторане, пьют из настоящих стаканов,
едят на настоящих тарелках, настоящими вилками, которые не переламываются
пополам.
И заказывают хорошую еду из весьма богатого
меню. Вот что меня бесит. А мы, присяжные, самые главные действующие лица этого
проклятого процесса, торчим здесь взаперти, словно первоклашки, ожидающие, пока
им принесут печенье с лимонадом.
— Эта еда очень хорошая, — сказал в свое
оправдание мистер О’Рейли.
— Думаю, вы немного преувеличиваете, —
заметила, обращаясь к Николасу, миссис Глэдис Кард, чопорная маленькая дама с
седыми волосами и сладким голосом.
— Тогда ешьте свой мокрый сандвич и не
вмешивайтесь, — весьма грубо огрызнулся Николас.
— Вы что, каждый раз за обедом собираетесь
валять дурака? — обратился к Николасу Фрэнк Херрера, отставной полковник
откуда-то с Севера. Херрера был невысок, но осанист, с маленькими ручками и,
как выяснилось, собственным мнением по любому поводу. Он один по-настоящему
огорчился из-за того, что не его избрали председателем жюри.
Джерри Фернандес уже окрестил его Наполеоном.
Наполеоном для бедных. Или Полковником Замедленного Действия.
— Вчера вы, кажется, не возражали, — парировал
Николас.
— Давайте есть. Я умираю от голода, — сказал
Фернандес, разворачивая свой сандвич.
Несколько присяжных последовали его примеру.
Над столом поплыл запах жареных цыплят и чипсов. Поставив на стол коробочки с
салатом-пастой, мистер О’Рейли сказал:
— Я с удовольствием принесу в понедельник
настоящие тарелки и вилки. Никаких проблем.
— Благодарю вас, — тихо сказал Николас и сел.
Дело не представляло особой сложности. Двое
друзей разработали детальный план во время обеда в клубе “21” на Пятьдесят
второй улице, длившегося три часа. Лютер Вандемиер, сотрудник администрации
“Трелко”, и его бывший протеже Лэрри Зелл, работавший теперь в “Листинг фудз”,
в общих чертах обговорили его по телефону, теперь им надо было встретиться
наедине, чтобы уточнить все без чужих ушей. Вандемиер изложил тревожные
события, случившиеся в последние часы в Билокси, не скрывая своей
озабоченности. “Трелко”, конечно, не была непосредственной ответчицей, но под
угрозой оставалась вся табачная индустрия, и Большая четверка стояла насмерть.
Зелл это знал. Он работал на “Трелко” семнадцать лет и давно возненавидел всех
судейских адвокатов.
В Пенсаколе существовала небольшая компания
продовольственных магазинов “Хэдли бразерз”, которая только что случайно
приобрела несколько магазинов на побережье штата Миссисипи. Один из них
находился в Билокси, и его управляющим был сообразительный чернокожий по имени
Лонни Шейвер. Лонни Шейвер как раз оказался членом жюри присяжных там, в
Билокси. Вандемиер хотел, чтобы “Суперхаус”, гораздо более крупная торговая
компания Джорджии и Каролины, за любую цену купила “Хэдли бразерз”. А
“Суперхаус” была наряду с двадцатью или около того другими торговыми компаниями
подразделением “Листинг фудз”. Это будет небольшая сделка — люди Вандемиера
провели их уже немало, — которая обойдется “Листинг фудз” не более чем в шесть
миллионов. “Хэдли бразерз” — компания частная, поэтому сделка останется
незамеченной. В прошлом году “Листинг фудз” заработала два миллиарда, что ей
шесть миллионов! В кассе компании восемьдесят миллионов наличными, и у нее
почти нет долгов. А чтобы подсластить пилюлю, Вандемиер пообещал, что года
через два “Трелко” тихонько перекупит “Хэдли бразерз”, если Зелл захочет от нее
избавиться.
Никаких подозрений возникнуть не должно.
“Листинг” и “Трелко” ничего общего между собой не имеют. “Листинг” давно
владеет множеством других торговых сетей. “Трелко” официально не вовлечена в
тяжбу. Просто дружеский уговор между двумя старыми приятелями.
Позднее, разумеется, нужно будет перетряхнуть
персонал “Хэдли бразерз” — обычная перестройка, сопровождающая любую смену
владельца или новацию, как это ни назови. Вандемиер передаст Зеллу кое-какие
инструкции, которые следует спустить по цепочке, чтобы требуемое давление
достигло Лонни Шейвера.
И сделать это нужно быстро. Предполагается,
что суд продлится всего четыре недели. Через несколько часов первая из них уже
истечет.
Вздремнув немного в своем кабинете в центре
Манхэттена, Лютер Вандемиер позвонил в Билокси и оставил сообщение для Рэнкина
Фитча: перезвонить ему в Хэмптонз после выходных.
Офис Фитча находился в задней части
пустовавшего магазина грошовой лавки, закрывшейся много лет назад. Арендная
плата была невелика, места для парковки машин — полно, никто не обращал
внимания на этот дом, и находился он в двух шагах от суда. В офисе было пять
больших комнат, наспех отделанных некрашеными фанерными панелями. На полах все
еще лежала свежая стружка. Мебель, очень дешевую, взяли напрокат, она состояла
в основном из складных столов и пластмассовых стульев.
Флуоресцентные лампы излучали яркий свет.
Внешнюю дверь укрепили и оборудовали надежной сигнализацией. Два вооруженных
охранника несли круглосуточное дежурство.
Если на отделку помещения затратили копейки,
то на оборудование ничего не пожалели. Все было уставлено компьютерами и
мониторами. По полу везде беспорядочно тянулись провода от факсов, ксероксов и
телефонов. Фитч располагал новейшими достижениями техники и специалистами,
умевшими ими управлять.
В одной из комнат на стене висели большие
фотопортреты пятнадцати присяжных. У другой стены стояли принтеры. К третьей
была прикреплена огромная таблица. Один из сотрудников как раз вносил какие-то
новые сведения в графу “Глэдис Кард”. В заднюю комнату, самую маленькую,
сотрудникам низших рангов вход был заказан, хотя все знали, что в ней
происходит. Дверь автоматически запиралась изнутри, и ключ от нее имел только
Фитч. Это была просмотровая, без окон, с огромным экраном на стене и
полудюжиной удобных кресел. В пятницу вечером Фитч с двумя экспертами сидели
там в темноте, уставившись на экран. Эксперты предпочитали не вступать в
разговоры с Фитчем, и Фитч, похоже, тоже не был расположен к беседе. Полная
тишина.
