— Имен я, разумеется, не знаю, но этих людей
нетрудно опознать. Они всегда хорошо одеты и не сводят с нас глаз.
— А я думал, эти ребята — репортеры, — сказал
Отставной Полковник Фрэнк Херрера. Проигнорировать такой разговор было выше его
сил.
— А я ничего не заметил, — сказал Херман
Граймз, и все, даже Пуделиха, улыбнулись.
— Понаблюдайте за ними сегодня, — предложил
Николас. — Они обычно сидят за спинами своих уважаемых адвокатов. У меня
отличная идея. Там есть женщина, которая почти наверняка является консультантом
защиты. Ей около сорока, грузная, с густыми короткими волосами. До сих пор она
каждое утро садилась в первом ряду позади Дурвуда Кейбла. Давайте выйдем и все
дружно уставимся на нее. Все двенадцать человек. Будем просто очень пристально
ее разглядывать и понаблюдаем за тем, как она пытается нас “разгадать”.
— И я тоже? — спросил Херман.
— Да, Херм, и вы тоже. Просто поверните голову
приблизительно в направлении десятичасовой стрелки, если ориентироваться по
циферблату часов, и делайте вид, что смотрите на нее так же, как мы.
— Зачем нам играть в какие-то игры? —
возразила Сильвия Тейлор-Тейтум — Пуделиха.
— А почему бы и нет? Что нам еще делать в
предстоящие восемь часов?
— Мне идея нравится, — сказал Джерри
Фернандес. — Может быть, они хоть после этого перестанут на нас глазеть?
— И как долго нужно смотреть? — спросила
Милли.
— Ну, хотя бы, пока судья Харкин будет
зачитывать нам свое предупреждение об уважении к суду. Это займет минут десять.
Все более или менее охотно согласились с
Николасом. Лу Дэлл вошла точно в девять, и все покинули комнату присяжных.
Николас держал в руках два журнала, одним из которых был “Спорте иллюстрейтид”
от 12 октября. Он шел рядом с Джерри Фернандесом до самого входа в зал, а когда
присяжные начали гуськом проходить через дверь, он словно бы невзначай
повернулся к своему новому приятелю и сказал:
— Хочешь что-нибудь почитать?
Журнал уперся Фернандесу в живот, и он
машинально взял его, сказав:
— Конечно, спасибо. Они вошли в зал.
Фитч ожидал увидеть журнал в руках у
Фернандеса, но все же испытал шок. Он проводил взглядом номера двенадцатого,
пробиравшегося на свое место во втором ряду. По пути сюда он взглянул на
обложку журнала в газетном киоске неподалеку от суда и знал, что на ней в
аквамариновом свитере изображен Марино, номер тринадцатый, с занесенной над
головой кегельной клюшкой, изготовившийся к удару.
Впрочем, удивление вскоре сменилось
озабоченностью. Эта девушка, Марли, работает снаружи, но в паре с кем-то, кто
работает внутри жюри. Вероятно, в жюри есть не один, а два, три или даже четыре
человека, которые поддерживают тайный контакт с ней. Это Фитчу было все равно —
чем больше, тем лучше. Эти люди выходят на сцену, и он готов начать работать с
ними.
Консультант носила фамилию Джинджер, она была
из чикагской фирмы Карла Нассмена, участвовала уже в десятках процессов. Обычно
она полдня проводила в зале суда, пересаживаясь во время перерывов с места на
место и немного меняя внешность — то снимая очки, то сбрасывая жакет. Она была
опытным профессионалом-физиономистом, ничто не проходило мимо ее взгляда. Пока
жюри занимало свои места, Джинджер сидела в первом ряду позади адвокатов
защиты, в нескольких футах от нее один из ее коллег просматривал газету.
Ожидая, когда судья Харкин обратится к
присяжным с приветствием, что он не замедлил сделать, она смотрела на жюри.
Большинство присяжных кивнули и улыбнулись судье, после чего все двенадцать,
включая слепого, уставились прямо на нее. Человека два улыбались, остальные
казались весьма озабоченными.
Джинджер отвела взгляд.
Судья Харкин упорно продвигался по своему
нелегкому пути: один зловещий вопрос следовал за другим — но очень скоро он
заметил, что внимание жюри приковано к одному лицу в зале.
Присяжные дружно уставились в одну точку.
И тут Николас едва не издал победный клич: ему
несказанно повезло. В левой стороне зала, позади адвокатов ответчика, сидело
около двадцати человек, и позади Джинджер, двумя рядами дальше, он увидел
массивную фигуру Рэнкина Фитча. Если смотреть из ложи присяжных, он находился
точно на той же линии, что и Джинджер, и с расстояния пятнадцати футов было
почти невозможно точно определить, на кого именно уставилось жюри — на Джинджер
или на Фитча.
Джинджер, разумеется, считала, что они смотрят
на нее. Она достала какие-то бумаги и начала их просматривать, в то время как
ее коллега-сосед поспешно пересел подальше.
Под взглядами двенадцати пар глаз Фитч
почувствовал себя так, словно оказался раздетым. Капельки пота начали стекать у
него между лопатками. Судья продолжал задавать вопросы. Несколько адвокатов
тревожно оглянулись, чтобы увидеть, что происходит у них за спинами.
— Продолжайте смотреть, — тихо, почти не
разжимая губ, скомандовал Николас.
Уэндел Pop тоже через плечо взглянул назад.
Джинджер сделала вид, что завязывает шнурки на туфлях. Присяжные продолжали
смотреть в одну точку.
Неслыханное дело, чтобы судья вынужден был
просить присяжных не отвлекаться. У Харкина, правда, бывали такие случаи, но
обычно речь шла о каком-нибудь бедолаге, который, утомившись от свидетельских
показаний, впадал в сон и начинал сопеть. Поспешно закончив зачитывать перечень
вопросов, Харкин громко сказал:
— Итак, дамы и господа, вернемся к показаниям
доктора Милтона Фрике.
Джинджер внезапно понадобилось выйти в дамскую
комнату, и, пока доктор Фрике входил в боковую дверь и занимал свое
свидетельское место, она выскочила из зала.
Кейбл вежливо сообщил, что в порядке
перекрестного допроса имеет честь почтительно задать доктору Фрике лишь
несколько вопросов. Он не собирается спорить с ученым по научным проблемам, но
хочет обратить внимание жюри на некоторые незначительные детали. Фрике признал,
что не все виды поражения легких мистера Вуда могут быть отнесены к
последствиям почти тридцатилетнего курения сигарет “Бристолз”. Многие годы
Джекоб Вуд работал в одном помещении с другими курильщиками. Можно ли отрицать,
что некоторые виды поражения его легких могли оказаться результатом вдыхания
дыма от их сигарет?
— Но причина все равно в курении, — напомнил
доктор Фрике.
Кейбл с готовностью согласился.
